Добавить в моё избранное
178 мин, 26 сек 18410
В песке вокруг гниющих рыбьих тушек копошились серые крабики размером с монету.
За портовыми пирсами береговая линия резко изгибалась, образовывая небольшой треугольный мыс, со всех сторон окаймленный песчаными пляжами. Сразу за ним в океан впадала речка; держась ее берега, можно было легко проделать весь путь до города в обратном направлении, в конце концов выйдя прямиком на порог «Трясущейся чаши». За характерную форму мыс прозвали «Носом ростовщика», но никаких финансовых учреждений тут не водилось, по крайней мере, со времен Адама — на этом клочке земли в деревянных хижинах жили рыбаки и мореходы. Народец это был крепкий, стойко переносящий тяготы, однако привычный к работе с пилой и плотницким топором. Все до единой хижины были сработаны ладно и аккуратно. Крыши покрывали не копнами из тростника, а деревянным гонтом, что удержит и ливень, и лютый тропический шторм, если тот обрушится на берег.
На берегу лежали десятка два разномастных рыболовецких посудин. Лодки, ялики и гички каждый день отплывали от берега «встречь солнцу», чтобы вернуться вечером с грузом морской живности на борту. Это был настоящий флот, состоявший из множества вымпелов. Пусть они выглядели не так представительно, как быстроходные каравеллы и пузатые каракки в гавани Пуэрто-де-Сан-Феллипе, но не стоило относиться к ним пренебрежительно — невзрачный вид нисколько не сказывался ни на активности, с которой эти утлые суденышки ходили в рейс, ни на отваге их небольших команд.
Солнце только что село. Мир терял краски, словно плохо окрашенная ткань под дождем, превращаясь в написанное оттенками серого полотно. Хрустел под ногами крупный песок, вздыхающий прибой лизал кромку берега, а в вышине над головой, на темном бархате неба проступили яркие точки звезд. Зажегся еще один огонь, не небесный, но сугубо земной, в виде масляной лампы. Лампу держал в руках человек, стоявший у борта длинной крутобокой лодки, которую вытащили на берег подальше от уреза воды. Туда-то и повела свой маленький отряд Эльвира.
Человек оказался смуглым, морщинистым и усатым. Мозоли на ладони, что держали лампу, были такими плотными, что казалось, могли бы затупить и лезвие ножа, если усач вздумает схватиться за острие. Мария успела заметить и широкие, застарелые рубцы на запястьях мужчины — отметка, которой обычно награждают человека кандалы. Неожиданно для себя она вздрогнула от испуга, но тут же взяла себя в руки и сделала вид, что это малодушное действо вызвано исключительно промозглым дыханием моря. Уж если сестра привела их сюда, значит, того требует дело. И не к лицу настоящей конкистадорке, коей Мария всерьез вознамерилась стать, бояться какого-то там каторжника, пусть даже он так высок и широк в плечах.
В качестве приветствия мужчина едва заметно склонил голову.
— Доброго вечера, донна Эльвира. Сеньориты, — голос его оказался сиплым.
— Добрый вечер, Диего, — отозвалась старшая. — Сожалею, что заставила вас ждать. Задержка будет оплачена сполна, не беспокойтесь.
— Какое уж тут беспокойство, донна Эльвира. Я как раз воспользовался оказией, чтобы хорошенько осмотреть посудину. Впрочем, — мужчина почесал затылок и усмехнулся, — от платы не откажусь, раз уж вы настолько щедры.
На вид, да еще в темноте, лодка смотрелась внушительно. Она была футов двадцати в длину, и четырех — в ширину. Гладкое, блестящее снаружи днище, все еще покрытое мелкими ракушками, расходилось от киля широким углом, поднималось и плавно переходило в почти параллельные борта. Палубный настил давно не чистили; он был грязным и потемнел от впитанной за годы службы соленой воды. Поверх скамеек для гребцов лежала мачта со смотанным парусом. На корме валялось прохудившееся кожаное ведро.
Анжелика проявила к посудине живой интерес. Не дожидаясь приглашения, она перебросила ногу через борт и легко влезла вовнутрь. Под ее весом лодка слегка накренилась вправо, но прибрежный песок надежно обнимал киль и не дал суденышку опрокинуться; Анжелика раскинула руки в стороны и устояла. После этого дева рыцарь прошлась ложке от носа до кормы и обратно, причем на ее лице застыло выражение настороженной озабоченности, смешанное с затаенной радостью. Под ее сапогами тоненько постанывали палубные доски. Зеленоглазая фехтовальщица заглянула поверх борта. Увидев слой черной грязи, она презрительно скривила губу и пробормотала: «дудки, я не намерена пачкать сапоги в этом дерьме».
— Малышку построили лет восемь-десять назад, — начал пояснять Диего. — Настоящая пиназа, на каких возят провиант для больших кораблей, или же ходят контрабандисты. Должен сказать, посудина в паршивом состоянии. Большая удача, что хоть ребра целы, но вот обшивка — худая, как мои башмаки. Ее придется перешить. Найму помощников, и через две недели будет ваша лодочка, как новая.
Эльвира покачала головой.
За портовыми пирсами береговая линия резко изгибалась, образовывая небольшой треугольный мыс, со всех сторон окаймленный песчаными пляжами. Сразу за ним в океан впадала речка; держась ее берега, можно было легко проделать весь путь до города в обратном направлении, в конце концов выйдя прямиком на порог «Трясущейся чаши». За характерную форму мыс прозвали «Носом ростовщика», но никаких финансовых учреждений тут не водилось, по крайней мере, со времен Адама — на этом клочке земли в деревянных хижинах жили рыбаки и мореходы. Народец это был крепкий, стойко переносящий тяготы, однако привычный к работе с пилой и плотницким топором. Все до единой хижины были сработаны ладно и аккуратно. Крыши покрывали не копнами из тростника, а деревянным гонтом, что удержит и ливень, и лютый тропический шторм, если тот обрушится на берег.
На берегу лежали десятка два разномастных рыболовецких посудин. Лодки, ялики и гички каждый день отплывали от берега «встречь солнцу», чтобы вернуться вечером с грузом морской живности на борту. Это был настоящий флот, состоявший из множества вымпелов. Пусть они выглядели не так представительно, как быстроходные каравеллы и пузатые каракки в гавани Пуэрто-де-Сан-Феллипе, но не стоило относиться к ним пренебрежительно — невзрачный вид нисколько не сказывался ни на активности, с которой эти утлые суденышки ходили в рейс, ни на отваге их небольших команд.
Солнце только что село. Мир терял краски, словно плохо окрашенная ткань под дождем, превращаясь в написанное оттенками серого полотно. Хрустел под ногами крупный песок, вздыхающий прибой лизал кромку берега, а в вышине над головой, на темном бархате неба проступили яркие точки звезд. Зажегся еще один огонь, не небесный, но сугубо земной, в виде масляной лампы. Лампу держал в руках человек, стоявший у борта длинной крутобокой лодки, которую вытащили на берег подальше от уреза воды. Туда-то и повела свой маленький отряд Эльвира.
Человек оказался смуглым, морщинистым и усатым. Мозоли на ладони, что держали лампу, были такими плотными, что казалось, могли бы затупить и лезвие ножа, если усач вздумает схватиться за острие. Мария успела заметить и широкие, застарелые рубцы на запястьях мужчины — отметка, которой обычно награждают человека кандалы. Неожиданно для себя она вздрогнула от испуга, но тут же взяла себя в руки и сделала вид, что это малодушное действо вызвано исключительно промозглым дыханием моря. Уж если сестра привела их сюда, значит, того требует дело. И не к лицу настоящей конкистадорке, коей Мария всерьез вознамерилась стать, бояться какого-то там каторжника, пусть даже он так высок и широк в плечах.
В качестве приветствия мужчина едва заметно склонил голову.
— Доброго вечера, донна Эльвира. Сеньориты, — голос его оказался сиплым.
— Добрый вечер, Диего, — отозвалась старшая. — Сожалею, что заставила вас ждать. Задержка будет оплачена сполна, не беспокойтесь.
— Какое уж тут беспокойство, донна Эльвира. Я как раз воспользовался оказией, чтобы хорошенько осмотреть посудину. Впрочем, — мужчина почесал затылок и усмехнулся, — от платы не откажусь, раз уж вы настолько щедры.
На вид, да еще в темноте, лодка смотрелась внушительно. Она была футов двадцати в длину, и четырех — в ширину. Гладкое, блестящее снаружи днище, все еще покрытое мелкими ракушками, расходилось от киля широким углом, поднималось и плавно переходило в почти параллельные борта. Палубный настил давно не чистили; он был грязным и потемнел от впитанной за годы службы соленой воды. Поверх скамеек для гребцов лежала мачта со смотанным парусом. На корме валялось прохудившееся кожаное ведро.
Анжелика проявила к посудине живой интерес. Не дожидаясь приглашения, она перебросила ногу через борт и легко влезла вовнутрь. Под ее весом лодка слегка накренилась вправо, но прибрежный песок надежно обнимал киль и не дал суденышку опрокинуться; Анжелика раскинула руки в стороны и устояла. После этого дева рыцарь прошлась ложке от носа до кормы и обратно, причем на ее лице застыло выражение настороженной озабоченности, смешанное с затаенной радостью. Под ее сапогами тоненько постанывали палубные доски. Зеленоглазая фехтовальщица заглянула поверх борта. Увидев слой черной грязи, она презрительно скривила губу и пробормотала: «дудки, я не намерена пачкать сапоги в этом дерьме».
— Малышку построили лет восемь-десять назад, — начал пояснять Диего. — Настоящая пиназа, на каких возят провиант для больших кораблей, или же ходят контрабандисты. Должен сказать, посудина в паршивом состоянии. Большая удача, что хоть ребра целы, но вот обшивка — худая, как мои башмаки. Ее придется перешить. Найму помощников, и через две недели будет ваша лодочка, как новая.
Эльвира покачала головой.
Страница
15 из 54
15 из 54
