Добавить в моё избранное
197 мин, 17 сек 3387
Из мебели здесь остался лишь древний диван и низкий столик, чье стекло потемнело и потрескалось. Полупустую комнату заливал все тот же мертвый свет светильников.
«Они что-то обозначают?»
Костя несмело шагнул вперед, переведя взгляд на лежащий на столике ежедневник, и тут же замер. Ему почудилось, будто бы в этой зловещей тишине он услышал чей-то вздох.
— Катя? — негромко позвал он. Навряд ли его голос можно было бы услышать в соседней комнате, но Костя не решался шуметь. Этот мир не был тем местом, где следовало бы привлекать к себе внимание.
«Она была здесь».
Теперь он был в этом почти уверен. Ему чудилось, будто бы он до сих пор ощущает ее запах, знакомый и ясный в этом неподвижном затхлом воздухе. Приблизившись к столику, он пристально посмотрел на ежедневник. В темно-коричневом кожаном переплете, он производил впечатление вещи, которая часто бывала в обиходе, не залеживаясь на полках.
«Это ее записная книга?»
Мысль пришла в его голову совершенно спонтанно, и Костя чуть нахмурился. Он хорошо знал Катю, и был уверен, что она не ведет ежедневник, по крайней мере, в таком виде. Более того, он смутно догадывался о том, что уже где-то видел этот ежедневник, но сейчас он не мог сказать точно. Однако догадка о том, что эта записная книжка принадлежит именно ей прочно засела у него в мозгу.
Костя взял его в руки и наткнулся на чьи-то записи, оставленные на самом первом листе.
«Это сделал он. Его слуги пришли за мной. Он все еще спит наверху, в больнице».
Этими тремя предложениями был исписан весь первый лист ежедневника. Повторяющиеся раз за разом, не несущие в себе никакого смысла, они отчетливо запоминались, как словно бы эти буквы имели силу на разумом.
Костя зажмурился и помотал головой. Этот неровный, торопливый подчерк явно принадлежал Кате.
«Это написала она? «Он» — это Саша?»
Костя быстро пролистнул вперед, глядя, как мельтешат страницы. Ежедневник был старым, но на его серых разлинованных листах больше ничего не было.
Тупо глядя в стену перед собой, он опустился на диван, издавший надсадный скрип под его весом. Наряду с неутихающим ни на миг страхом Костя чувствовал апатию, порожденную ужасом. Мысль о том, что он сможет найти Катю здесь, теперь казалась ему самообманом.
«Тогда что значат эти записи? Зачем я тогда пришел сюда?»
Костя закрыл ежедневник, отложив его на край стола, и поднялся на кажущиеся ватными ноги. Он чувствовал, что ему нужно идти дальше, только бы не оставаться здесь больше. Костя бросил взгляд на Печать в своей руке.
Нет. Еще рано. Пока эта штука с ним, он сможет вернуться обратно в любой момент. Когда он выходил прочь из гостиной, ему вновь послышался чей-то вздох, и короткий всхлип.
— Катя, — позвал он снова.
«Бесполезно торчать здесь. Нужно искать ее в другом месте»…
Он посмотрел на дверь, за которой должен был находиться тот самый мир, о котором ему рассказывал Антонов. Костя невольно подумал о судьбе этого журналиста, ставшего одной из главных фигур в этой зловещей истории. Его жена уже здесь, и Костя не сомневался в этом; быть может, Антонов уже так же был поглощен этим измерением?
Неважно. Костя должен был отыскать Катю, он был уверен, что она здесь, в этом проклятом месте… Его сердце сжалось от страшной догадки, что она, вероятно, уже мертва. Эти маслянистые разводы на полу, ведущие вдоль коридора к входной двери, этот ежедневник, в котором оставлено предостережение и странная подсказка, и этот едва различимый всхлип, который мог бы принадлежать…
«Антонов говорил, что Паутина становится местом обитания душе тех, кто здесь погиб»…
Костя почувствовал, как его грудь сдавливает невидимый обруч. Отчаяние и страх достигли своего апогея.
«Саша… Ты действительно мертв?»
На ватных ногах он направился в сторону двери, войдя в густой сумрак и нашаривая ручку, но его пальцы наткнулись на гладкую и сухую поверхность, которая без проблем поддалась легкому прикосновению. Он толкнул ее рукой, ощущая, как дрожат колени.
Ему в лицо лился все тот же тошнотворный желтый свет. Затаив дыхание он вышел в короткий коридор. Двери двух соседних квартир исчезли, на их месте были лишь серые неровные стены. Костя с недоумением посмотрел на ручки дверей, вмурованные там, где когда-то были двери соседей, шагая вперед и стараясь не наступать на мелкий хлам и мусор под ногами. В Глубине это место отображалось как заброшенное и необжитое, что никак не сочеталось с наличием светильников.
«Это место существует где-то извне», думал Костя, тихо ступая в сторону выхода, «за пределами привычного мне мира… Здесь нельзя объяснить что-либо… Да и нужно ли? Антонов говорил, что возможно, это мир мертвых, или ад… Чем бы ни являлась Глубина на самом деле, ее не нужно понимать. Здесь нечего делать живым».
И это чертовски пугало.
«Они что-то обозначают?»
Костя несмело шагнул вперед, переведя взгляд на лежащий на столике ежедневник, и тут же замер. Ему почудилось, будто бы в этой зловещей тишине он услышал чей-то вздох.
— Катя? — негромко позвал он. Навряд ли его голос можно было бы услышать в соседней комнате, но Костя не решался шуметь. Этот мир не был тем местом, где следовало бы привлекать к себе внимание.
«Она была здесь».
Теперь он был в этом почти уверен. Ему чудилось, будто бы он до сих пор ощущает ее запах, знакомый и ясный в этом неподвижном затхлом воздухе. Приблизившись к столику, он пристально посмотрел на ежедневник. В темно-коричневом кожаном переплете, он производил впечатление вещи, которая часто бывала в обиходе, не залеживаясь на полках.
«Это ее записная книга?»
Мысль пришла в его голову совершенно спонтанно, и Костя чуть нахмурился. Он хорошо знал Катю, и был уверен, что она не ведет ежедневник, по крайней мере, в таком виде. Более того, он смутно догадывался о том, что уже где-то видел этот ежедневник, но сейчас он не мог сказать точно. Однако догадка о том, что эта записная книжка принадлежит именно ей прочно засела у него в мозгу.
Костя взял его в руки и наткнулся на чьи-то записи, оставленные на самом первом листе.
«Это сделал он. Его слуги пришли за мной. Он все еще спит наверху, в больнице».
Этими тремя предложениями был исписан весь первый лист ежедневника. Повторяющиеся раз за разом, не несущие в себе никакого смысла, они отчетливо запоминались, как словно бы эти буквы имели силу на разумом.
Костя зажмурился и помотал головой. Этот неровный, торопливый подчерк явно принадлежал Кате.
«Это написала она? «Он» — это Саша?»
Костя быстро пролистнул вперед, глядя, как мельтешат страницы. Ежедневник был старым, но на его серых разлинованных листах больше ничего не было.
Тупо глядя в стену перед собой, он опустился на диван, издавший надсадный скрип под его весом. Наряду с неутихающим ни на миг страхом Костя чувствовал апатию, порожденную ужасом. Мысль о том, что он сможет найти Катю здесь, теперь казалась ему самообманом.
«Тогда что значат эти записи? Зачем я тогда пришел сюда?»
Костя закрыл ежедневник, отложив его на край стола, и поднялся на кажущиеся ватными ноги. Он чувствовал, что ему нужно идти дальше, только бы не оставаться здесь больше. Костя бросил взгляд на Печать в своей руке.
Нет. Еще рано. Пока эта штука с ним, он сможет вернуться обратно в любой момент. Когда он выходил прочь из гостиной, ему вновь послышался чей-то вздох, и короткий всхлип.
— Катя, — позвал он снова.
«Бесполезно торчать здесь. Нужно искать ее в другом месте»…
Он посмотрел на дверь, за которой должен был находиться тот самый мир, о котором ему рассказывал Антонов. Костя невольно подумал о судьбе этого журналиста, ставшего одной из главных фигур в этой зловещей истории. Его жена уже здесь, и Костя не сомневался в этом; быть может, Антонов уже так же был поглощен этим измерением?
Неважно. Костя должен был отыскать Катю, он был уверен, что она здесь, в этом проклятом месте… Его сердце сжалось от страшной догадки, что она, вероятно, уже мертва. Эти маслянистые разводы на полу, ведущие вдоль коридора к входной двери, этот ежедневник, в котором оставлено предостережение и странная подсказка, и этот едва различимый всхлип, который мог бы принадлежать…
«Антонов говорил, что Паутина становится местом обитания душе тех, кто здесь погиб»…
Костя почувствовал, как его грудь сдавливает невидимый обруч. Отчаяние и страх достигли своего апогея.
«Саша… Ты действительно мертв?»
На ватных ногах он направился в сторону двери, войдя в густой сумрак и нашаривая ручку, но его пальцы наткнулись на гладкую и сухую поверхность, которая без проблем поддалась легкому прикосновению. Он толкнул ее рукой, ощущая, как дрожат колени.
Ему в лицо лился все тот же тошнотворный желтый свет. Затаив дыхание он вышел в короткий коридор. Двери двух соседних квартир исчезли, на их месте были лишь серые неровные стены. Костя с недоумением посмотрел на ручки дверей, вмурованные там, где когда-то были двери соседей, шагая вперед и стараясь не наступать на мелкий хлам и мусор под ногами. В Глубине это место отображалось как заброшенное и необжитое, что никак не сочеталось с наличием светильников.
«Это место существует где-то извне», думал Костя, тихо ступая в сторону выхода, «за пределами привычного мне мира… Здесь нельзя объяснить что-либо… Да и нужно ли? Антонов говорил, что возможно, это мир мертвых, или ад… Чем бы ни являлась Глубина на самом деле, ее не нужно понимать. Здесь нечего делать живым».
И это чертовски пугало.
Страница
38 из 57
38 из 57
