Добавить в моё избранное
197 мин, 17 сек 3403
Жалкие источники света померкли, он ослеп от мельтешения десятков крыльев, оглохнув от собственного голоса и надрывно и басовито шипящих глоток. Он не видел, как черная масса накатила на его ноги, растворив его сознание, погасив его, подобно воде прибоя, захлестывающей жалко трепещущий на ветру костер его разума. Последнее, что Костя ощутил, было то, как он падает, не в бесконечность, полную мрака, а в настоящую пустоту.
«Да. Да, ты все понял правильно. Ключник — это ты. Хранитель Печати, взявший в руки проклятый артефакт и обреченный на вечное скитание в Глубине. Теперь ты свободен в своем знании. Теперь ты сможешь обрести силу здесь, в этом мире, застывшем между реальностью и полным забвением».
Костя распахнул глаза. Он лежал на чем-то твердом и холодном. Его пальцы до сих пор лежали на теплом металле Печати.
«Я все еще жив?»
Он медленно поднял голову от грязного кафельного пола, и осмотрелся по сторонам. Это было довольно большое прямоугольное помещение, и уже знакомые ему круглые светильники под самым потолком освещали старые темно-бордовые обои с тусклым желтым орнаментом. По стенам и полу медленно ползали огромные, размером с пуделя, черные улитки. Их тела и раковины влажно блестели в сумраке.
Костя медленно поднялся на ноги. Он не смог найти свой фонарь, который, видимо, он все-таки выронил, когда белый высокий призрак спустил на него эту живую, текучую тьму, и сейчас он видел смутные очертания белой двери в противоположной стороне зала. Дверь была похожа на ту, что бывает в медицинских заведениях — белая, с какой-то табличкой. Она была старой, на ее поверхности виднелись темные пятна гнили.
«Я не хочу идти туда».
Эта мысль всплыла в его сознании быстро и четко, словно зажегшееся в темном помещении табло. Пожалуй, она была самой умной, ясной и трезвой с тех самых пор, как Костя, стоящий в вестибюле госпиталя, открыл Печать. После всего того, что он пережил здесь, Костя чувствовал, что выдохся, как физически, так и морально. Он был измотан, и был готов сдаться. По сути, он уже сдался, когда остался один с ордой бабочек и этим призраком. Он был готов не просто сдаться, но и умереть здесь, в этом кошмаре.
Костя перевел взгляд на Печать в своей руке. Что ж, у него не было другого выбора, кроме как попробовать убрать лезвие обратно в обод ключа и вернуться в реальность. Другого способа выбраться отсюда у него не было.
Однако Костя медлил.
«Я — ключник? Это были мои мысли, или же… или же я слышал чей-то голос? И что будет теперь? Зачем мне возвращаться? Как мне быть сейчас?»
Он вновь вспомнил серое лицо Антонова и его слова «зачем куда-то идти?». Журналист, при встрече с ним здесь, в Глубине, бывший на грани психического истощения, настоящего безумия, был чертовски прав.
«Я не хочу закончить, как он», вдруг подумал Костя, и эта мысль расшевелила в нем глухое, безысходное отчаяние. Его лицо, обращенное вниз, скривилось в гримасе ужаса. Если бы при нем было отцовское ружье, он, не задумываясь и не медля, прострелил бы себе голову.
Новые волны отчаяния и страха охватывали его, и Костя не был в состоянии с ними бороться. В отчаянной и безуспешной попытке разыскать Сашу он прошел через Глубину, столкнувшись с неизведанным ранее кошмаром лицом к лицу, и теперь, когда он был готов умереть, он просто остался один.
— Костя.
Он с хрипом вдохнул спертый воздух, поперхнувшись и уставившись вперед. Там, заслоняя белую больничную дверь в тусклом свете ламп, стоял Саша.
Он был во все том же черном костюме. Измятая белая сорочка посерела от грязи. Черные волосы ниспадали на лицо землисто-серого цвета, на котором застыло печальное, угрюмое выражение. Костя увидел, как блеснули тусклые глаза Саши, когда он взглянул на него. Качнувшись, мертвец широко шагнул вперед, и когда подошва его ботинка коснулась кафельного пола, от нее с громким треском расползлись в разные стороны черные разводы.
Костя судорожно стиснул Печать, не отрывая взгляда от приближающегося Саши. Его лицо землистого цвета было ужасным, и в тот момент, когда Саша, преодолев половину расстояния, разделяющего его и Костю, вскинул вперед правую руку с подрагивающими пальцами, Костя вспомнил, где он видел этот взгляд, это лицо.
«Да. Да, ты все понял правильно. Ключник — это ты. Хранитель Печати, взявший в руки проклятый артефакт и обреченный на вечное скитание в Глубине. Теперь ты свободен в своем знании. Теперь ты сможешь обрести силу здесь, в этом мире, застывшем между реальностью и полным забвением».
Костя распахнул глаза. Он лежал на чем-то твердом и холодном. Его пальцы до сих пор лежали на теплом металле Печати.
«Я все еще жив?»
Он медленно поднял голову от грязного кафельного пола, и осмотрелся по сторонам. Это было довольно большое прямоугольное помещение, и уже знакомые ему круглые светильники под самым потолком освещали старые темно-бордовые обои с тусклым желтым орнаментом. По стенам и полу медленно ползали огромные, размером с пуделя, черные улитки. Их тела и раковины влажно блестели в сумраке.
Костя медленно поднялся на ноги. Он не смог найти свой фонарь, который, видимо, он все-таки выронил, когда белый высокий призрак спустил на него эту живую, текучую тьму, и сейчас он видел смутные очертания белой двери в противоположной стороне зала. Дверь была похожа на ту, что бывает в медицинских заведениях — белая, с какой-то табличкой. Она была старой, на ее поверхности виднелись темные пятна гнили.
«Я не хочу идти туда».
Эта мысль всплыла в его сознании быстро и четко, словно зажегшееся в темном помещении табло. Пожалуй, она была самой умной, ясной и трезвой с тех самых пор, как Костя, стоящий в вестибюле госпиталя, открыл Печать. После всего того, что он пережил здесь, Костя чувствовал, что выдохся, как физически, так и морально. Он был измотан, и был готов сдаться. По сути, он уже сдался, когда остался один с ордой бабочек и этим призраком. Он был готов не просто сдаться, но и умереть здесь, в этом кошмаре.
Костя перевел взгляд на Печать в своей руке. Что ж, у него не было другого выбора, кроме как попробовать убрать лезвие обратно в обод ключа и вернуться в реальность. Другого способа выбраться отсюда у него не было.
Однако Костя медлил.
«Я — ключник? Это были мои мысли, или же… или же я слышал чей-то голос? И что будет теперь? Зачем мне возвращаться? Как мне быть сейчас?»
Он вновь вспомнил серое лицо Антонова и его слова «зачем куда-то идти?». Журналист, при встрече с ним здесь, в Глубине, бывший на грани психического истощения, настоящего безумия, был чертовски прав.
«Я не хочу закончить, как он», вдруг подумал Костя, и эта мысль расшевелила в нем глухое, безысходное отчаяние. Его лицо, обращенное вниз, скривилось в гримасе ужаса. Если бы при нем было отцовское ружье, он, не задумываясь и не медля, прострелил бы себе голову.
Новые волны отчаяния и страха охватывали его, и Костя не был в состоянии с ними бороться. В отчаянной и безуспешной попытке разыскать Сашу он прошел через Глубину, столкнувшись с неизведанным ранее кошмаром лицом к лицу, и теперь, когда он был готов умереть, он просто остался один.
— Костя.
Он с хрипом вдохнул спертый воздух, поперхнувшись и уставившись вперед. Там, заслоняя белую больничную дверь в тусклом свете ламп, стоял Саша.
Он был во все том же черном костюме. Измятая белая сорочка посерела от грязи. Черные волосы ниспадали на лицо землисто-серого цвета, на котором застыло печальное, угрюмое выражение. Костя увидел, как блеснули тусклые глаза Саши, когда он взглянул на него. Качнувшись, мертвец широко шагнул вперед, и когда подошва его ботинка коснулась кафельного пола, от нее с громким треском расползлись в разные стороны черные разводы.
Костя судорожно стиснул Печать, не отрывая взгляда от приближающегося Саши. Его лицо землистого цвета было ужасным, и в тот момент, когда Саша, преодолев половину расстояния, разделяющего его и Костю, вскинул вперед правую руку с подрагивающими пальцами, Костя вспомнил, где он видел этот взгляд, это лицо.
Страница
54 из 57
54 из 57
