Небо сохраняется через сны когда Бога нет дома

А я только могу смотреть на него и всё. Я это всё едва понимал. Только осознавал. А он всё понял по одному только моему виду. Или мой вид настолько кричал об этом?

— Что уставился? — серьёзно спрашивает — я не прав? Почему тебя это так пугает?

— Я не хочу влюбляться в тебя…

— Но ты ничего не можешь исправить, я верно понимаю? — нагло спрашивает он.

— … верно — вздыхаю.

Я говорил ему, что не хочу влюбляться именно в него по причине того, что он груб, жесток, что относится к людям отвратительно, унижает и не уважает их. Ведёт этот странный образ жизни и напивается до умропомрачения.

Он говорит, что все люди такие, что они строят из себя хороших, при этом являясь дерьмом внутри. А он ведёт себя как дерьмо, но делает это открыто, а не втихоря или из под тишка. Он говорит, что зря я его боюсь и что вообще пугаюсь этих новых ощущений. Да, он был прав. Ничего подобного я раньше не чувствовал. Не знал, что вообще возможно так себя чувствовать. Будто что-то сдавливает тебя внутри. Или это ты сам себя сдавливаешь. Или это просто страх. Какое-то непонятное притяжение. Я чувствую к нему притяжение. Меня так же удивляет, что этого притяжения у меня нет к другим людям. Рин на это мне отвечает, что он особенный, а на остальных мне просто пофиг. Ещё он говорит, что скоро я убежусь, что все люди такое же дерьмо как и он сам. Что нет хороших, а если бы и были, то он бы не был одним из них.

— А у тебя было? Было такое?

— Хм… ну вот к тебе такое чувствую — говорит он нагло улыбаясь.

Он говорит это так несерьёзно, что я ему не верю.

— Рин, я серьёзно! — закатываю глаза — что ты делал в таких случаях?

— Я не знаю, что я буду делать. Возможно трахну тебя. Может полегчает.

Я не стал вдаваться в то, что это значило, но об этом разговоре я решил забыть.

Он отходит от меня, берёт бокал. Допивает. Разваливается на кровати и смотрит на меня.

— Останься со мной.

— Что?

— На ночь. Переночуешь со мной?

Все эти ночи Рин отсутствовал. Он появлялся дома лишь под утро, днём приходили эти сомнительные клиенты, вечер проводил со мной, а на ночь снова куда-то сваливал.

— Да, конечно…

Я раздеваюсь и ложусь на кровать. Он сидит и глушит свой виски. Ложит свою голову на мои ноги. Я сижу и прикасаюсь к его волосам.

— Раньше я был брюнетом — говорит он — потом перекрасился… сначала в белый, но я был похож на транса, мне это не нравилось, сменил на красный. Красный, по моему, это всегда офигенно.

У Рина мягкие волосы. Я люблю их цвет.

— Чего ты раскис как говно? Выпьёшь? — протягивает мне бутылку.

— Пожалуй я не буду.

— Это из-за того, что они все приходят сюда? Это моя работа. Ты что? А? — поднимает мою голову за подбородок — не уж то ревнуешь?

— Что если так?

— Влюбился? Уже?! — усмехается — совсем спятил?

— Я знал, что именно так ты и отреагируешь — переворачиваюсь на другой бок.

Мне было дико обидно. Больно. И эта боль была не такой как боль от отбитых почек или сломанных рёбер. Она давила на меня. Эта странная боль. Там, внутри. Как пустота. Будто у меня отобрали что-то. Будто у меня ничего не было, но у меня умудрились и последнее отобрать. Странное ощущение. Оно мне не нравится.

Он ложится рядом, обнимает меня за плечи. Прикасается своими губами к моему уху. Я снова ощущаю этот жар. Почему-то мне это доставляло боль.

— Не трогай меня пожалуйста.

— Тебе противно?

— Мне больно.

Он садится на кровать, водит пальцем по моей спине, говорит, что зря я это.

— Что зря? — поворачиваюсь, смотрю на него.

— Да это… вся эта любовь и прочее сентиментальное дерьмо. Знаешь, что я тебе скажу? В людей лучше вообще не влюбляться. Лучше вообще к ним не привязываться, а знаешь почему?

— Почему? — спрашиваю всё ещё не остыв от обиды.

— Потому что рано или поздно они всё равно насрут тебе в душу. Рано или поздно они всё равно тебя бросят и променяют на кого-нибудь другого — делает паузу, смотрит куда-то в сторону, потом снова на меня — им, в общем-то, всегда плевать на тебя и нужен ты им только, чтоб им было лучше. Пусть они говорят тебе, что хотят осчастливить тебя, но знай, это не так! Ты им нужен только затем, чтоб они сами были счастливы. Они собственники! Эгоисты! С ними вообще лучше не иметь дела.

Он говорит всё это с такой экспрессией, эмоциональностью. Машет руками, повышает тон, хмурит лоб когда говорит о любви и демонстративно воротит нос когда говорит о людях. С таким пренебрежением… презрением. Тогда я понял, что к людям он не очень расположен. Что они его бесят и что у него к ним какая-то ненависть или старые счёты. За что-то он был на них зол и это сильно ощущалось.

— А ты сразу «Ооо, давайте дружить!