Добавить в моё избранное
183 мин, 50 сек 9689
— Давай самый малый вперед, прочесывай правую сторону, а Татарин — левую.
— Как Татарин — так сразу левую, — проворчал Булат.
Но башню на одиннадцать часов повернул. Тарас развернул пулеметы своей машины на один час, и бронеходы снова тронулись с места. Теперь — со скоростью черепахи. Пусть медленно, зато надежно. Стены ущелья постепенно сужались, и, казалось, намерились вовсе раздавить бронеходы, как две маленькие скорлупки. Большая часть прохода осталась позади, спереди забрезжил долгожданный рассвет, но беспокойство не угасало. Есть у любого человека почти волшебный орган чувств, не знаю, как его назвать — третий глаз, что ли? Хотя, нет — такое сравнение не совсем подходит. У меня на этот счет иная теория — нервные окончания того самого мистического шестого чувства находятся на кончиках волос на заднице. И когда они начинаю шевелиться — «это не к добру», как любил говорить всеми горячо любимый Винни Пух. Как показывает практика, эти волосы ошибаются очень редко, вот и сейчас, только они подали сигнал — у Булата в башне, пискнув, зажегся красный индикатор.
— Твою мать! — заорал он, нажимая клавишу. — Кажись, хана!
Где-то над головой, со звуком, похожим на взрыв хлопнувшего воздушного шарика, приглушенным усиленной броней, разорвались дымовые гранаты. Не успели… сработала «Арена», выпустив из шахты прямо над ухом защитный боеприпас. Как-то не по себе было осознавать, что все наши жизни сейчас зависят от точности расчетов конструкторов системы активной защиты, от степени опьянения работяги, собиравшего этот, конкретно взятый комплекс, наконец, от того, насколько правильно механики смонтировали его на машину. Давненько уже не приходилось испытывать этого чувства… заявленные в документации 0,3-0,6 секунд перехвата текли мучительно медленно. Казалось, я даже чувствовал, как ракета поднимается по параболе, замирает в воздухе, рисует носом дугу, отстреливает поражающие элементы, накрывающие снаряд противника.
От оглушительного взрыва сама земля содрогнулась — не только бронетранспортер. Несколько осколков со звоном отрикошетило от корпуса машины, запахло паленым. Я с удивлением обнаружил, что с момента, как лазерный луч дальномера нащупал наш ТБС, до настоящего времени не сделал ни единого вздоха, и теперь, набрав полную грудь воздуха, восстанавливал упущение.
— А, сука, вижу тебя, — оскалился припавший к окуляру прицела Татарин. — Получи, гнида!
Вот теперь тому, кто хотел нас порешить, точно хана. Закиров разрядил два тубуса «Корнета», выпустив в стрелка две осколочно-фугасные ракеты. В том, что Булат попадет, не было сомнений — на то он и снайпер. Спереди тяжело застучали спаренные КПВТ головной машины. Разорвав светло-серую дымку, окутавшую транспортеры, реактивные снаряды, словно выросшие из этого самого дыма, оставив за собой густо переплетенные нити газов от сгоревшего топлива, ударились в карниз ущелья. Встряхнув воздух, эхом прокатившись по каньону, цепляясь за каждый выступ, каждый изгиб прохода, прогремел двойной взрыв. По броне машины застучали разбросанные взрывной волной камни и комья земли. Крупнокалиберный пулемет огрызнулся еще пару раз, и замолчал.
— Готов, — резюмировал Татарин.
— Слушай, ты, scharfschЭtze, — вспылил я. — Я чего-то не понял… с какой стороны по нам стреляли-то?
— Слева, — признался Булат.
Хотя, это я и без него знал — слышал, где ракету поймал перехватчик, да и видел, куда он шмаляет.
— А ты какую сторону палил? — вкрадчиво осведомился я.
— Левую, — нехотя согласился Закиров.
— И как ты его прошляпил-то?
— Ну, командир… скалы, камня много, еще и на солнце нагрелся… — начал оправдываться стрелок. — Даже в тепловизор не видно было…
— Сейчас бы нас как разнесло на мелкие кусочки — ты бы это святому Петру рассказывал, — дрожащим голосом произнес Гера.
— Это ты Петру бы рассказывал, а он — Аллаху, — поправил водителя Калач.
— Scheiss drauf! — отрезал я. — Татарин, еще раз прошляпишь — своей башкой БТР закрывать будешь. Как Саша Матросов, только наоборот. Verstanden?
— Да понял я, понял, — отмахнулся боец.
— Вот и ладушки…
Оценив повреждения, полученные машиной, я, кажется, в первый раз поблагодарил создателей этим броневиков. Опаленная огнем краска левого борта, конечно, не в счет — она на боевые характеристики не влияет. А вот бронеплиты, закрывающие задние катки, пришлись весьма кстати — один из множества осколков, процарапавших сталь корпуса, острый, как игла, глубоко засел в броне, как раз напротив самой уязвимой части — резины баллона.
На первый раз обошлось, но происшествие послужило предупреждением для всех — расслабляться не следует. Мы на вражеской территории, и Бог весть, какие еще сюрпризы приготовили террористы. Даже не для нас — для федеральных войск, но какая разница, в чье дерьмо наступить — в коровье, или лошадиное?
— Как Татарин — так сразу левую, — проворчал Булат.
Но башню на одиннадцать часов повернул. Тарас развернул пулеметы своей машины на один час, и бронеходы снова тронулись с места. Теперь — со скоростью черепахи. Пусть медленно, зато надежно. Стены ущелья постепенно сужались, и, казалось, намерились вовсе раздавить бронеходы, как две маленькие скорлупки. Большая часть прохода осталась позади, спереди забрезжил долгожданный рассвет, но беспокойство не угасало. Есть у любого человека почти волшебный орган чувств, не знаю, как его назвать — третий глаз, что ли? Хотя, нет — такое сравнение не совсем подходит. У меня на этот счет иная теория — нервные окончания того самого мистического шестого чувства находятся на кончиках волос на заднице. И когда они начинаю шевелиться — «это не к добру», как любил говорить всеми горячо любимый Винни Пух. Как показывает практика, эти волосы ошибаются очень редко, вот и сейчас, только они подали сигнал — у Булата в башне, пискнув, зажегся красный индикатор.
— Твою мать! — заорал он, нажимая клавишу. — Кажись, хана!
Где-то над головой, со звуком, похожим на взрыв хлопнувшего воздушного шарика, приглушенным усиленной броней, разорвались дымовые гранаты. Не успели… сработала «Арена», выпустив из шахты прямо над ухом защитный боеприпас. Как-то не по себе было осознавать, что все наши жизни сейчас зависят от точности расчетов конструкторов системы активной защиты, от степени опьянения работяги, собиравшего этот, конкретно взятый комплекс, наконец, от того, насколько правильно механики смонтировали его на машину. Давненько уже не приходилось испытывать этого чувства… заявленные в документации 0,3-0,6 секунд перехвата текли мучительно медленно. Казалось, я даже чувствовал, как ракета поднимается по параболе, замирает в воздухе, рисует носом дугу, отстреливает поражающие элементы, накрывающие снаряд противника.
От оглушительного взрыва сама земля содрогнулась — не только бронетранспортер. Несколько осколков со звоном отрикошетило от корпуса машины, запахло паленым. Я с удивлением обнаружил, что с момента, как лазерный луч дальномера нащупал наш ТБС, до настоящего времени не сделал ни единого вздоха, и теперь, набрав полную грудь воздуха, восстанавливал упущение.
— А, сука, вижу тебя, — оскалился припавший к окуляру прицела Татарин. — Получи, гнида!
Вот теперь тому, кто хотел нас порешить, точно хана. Закиров разрядил два тубуса «Корнета», выпустив в стрелка две осколочно-фугасные ракеты. В том, что Булат попадет, не было сомнений — на то он и снайпер. Спереди тяжело застучали спаренные КПВТ головной машины. Разорвав светло-серую дымку, окутавшую транспортеры, реактивные снаряды, словно выросшие из этого самого дыма, оставив за собой густо переплетенные нити газов от сгоревшего топлива, ударились в карниз ущелья. Встряхнув воздух, эхом прокатившись по каньону, цепляясь за каждый выступ, каждый изгиб прохода, прогремел двойной взрыв. По броне машины застучали разбросанные взрывной волной камни и комья земли. Крупнокалиберный пулемет огрызнулся еще пару раз, и замолчал.
— Готов, — резюмировал Татарин.
— Слушай, ты, scharfschЭtze, — вспылил я. — Я чего-то не понял… с какой стороны по нам стреляли-то?
— Слева, — признался Булат.
Хотя, это я и без него знал — слышал, где ракету поймал перехватчик, да и видел, куда он шмаляет.
— А ты какую сторону палил? — вкрадчиво осведомился я.
— Левую, — нехотя согласился Закиров.
— И как ты его прошляпил-то?
— Ну, командир… скалы, камня много, еще и на солнце нагрелся… — начал оправдываться стрелок. — Даже в тепловизор не видно было…
— Сейчас бы нас как разнесло на мелкие кусочки — ты бы это святому Петру рассказывал, — дрожащим голосом произнес Гера.
— Это ты Петру бы рассказывал, а он — Аллаху, — поправил водителя Калач.
— Scheiss drauf! — отрезал я. — Татарин, еще раз прошляпишь — своей башкой БТР закрывать будешь. Как Саша Матросов, только наоборот. Verstanden?
— Да понял я, понял, — отмахнулся боец.
— Вот и ладушки…
Оценив повреждения, полученные машиной, я, кажется, в первый раз поблагодарил создателей этим броневиков. Опаленная огнем краска левого борта, конечно, не в счет — она на боевые характеристики не влияет. А вот бронеплиты, закрывающие задние катки, пришлись весьма кстати — один из множества осколков, процарапавших сталь корпуса, острый, как игла, глубоко засел в броне, как раз напротив самой уязвимой части — резины баллона.
На первый раз обошлось, но происшествие послужило предупреждением для всех — расслабляться не следует. Мы на вражеской территории, и Бог весть, какие еще сюрпризы приготовили террористы. Даже не для нас — для федеральных войск, но какая разница, в чье дерьмо наступить — в коровье, или лошадиное?
Страница
20 из 53
20 из 53
