Добавить в моё избранное
185 мин, 35 сек 1331
Поэтому он просто взмахнул мечом и крикнул давний клич конной гвардии:
— За Русколань! Вперед!
И для каждого из ариев эти слова прозвучали, наполненные великим смыслом битвы за Родину и за Свободу…
Войско двинулось вперед. Володар уже не слышал, что кричат позади — все закрыл собою грохот множества копыт. Клин конников, на самом острие которого был он, стремительно оторвался от держащей строй пехоты и понесся на рать Аргерда. Ближе, ближе линия щитов и острия копий, нацеленные на скачущих…
«Вот и смерть.» — равнодушно подумал Володар. Он понимал, что скорее всего сейчас вместе с конем повиснет на этих остриях… Но вопреки всему его переполняли воодушевление, ярость и какое-то хмельное веселье. Пусть воины видят, что их вождь всегда вместе с ними!
Одно из копий пришлось ему в щит, другое он отбил мечом и, взметнув коня на дыбы, ударил снизу вверх. Сверкающая дуга опрокинула копьеносца навзничь, его шлем слетел, и из-под полусорванного подшлемника выбились русые, совсем как у самого царя, волосы. Володара передернуло, но боевой конь, привыкший к таранным атакам, рванулся вслед за остальными, тяжело опустив передние ноги на грудь следующего противника. К царю вернулось самообладание, и он с разворота снес еще чью-то голову. Как повезло, что больше половины вражеского войска непривычно к боевым построениям! За линией копьеносцев были в основном ополченцы, могшие разве что поднырнуть под конское брюхо и вспороть его, но в их рядах началась паника, какой и следовало ожидать. Хорошо держались рассредоточенные для поднятия боевого духа у остальных профессиональные пешие воины, но их было не слишком много. К тому же, вслед за конным клином до вражеской линии докатилась и лавина пехоты.
Вся конница, которая была в распоряжении Аргерда, представляла собой верных ему бояр и их конных дружинников. Этот резерв он берег до самого конца, но увидев, что его войско вот-вот дрогнет, тоже повел их в атаку. Как раз клин конной гвардии, смятый и деформированный прорвался сквозь пехоту и замер…
Две конных лавины столкнулись, и начался ад кромешный. В давке ближнего боя теперь все решали не столько боевые навыки и опыт, сколько удача. Можно было ожидать удара с любой стороны — клинья проникли глубоко друг в друга и перемешались, а если воин наносил удар, особенно тяжелым кавалерийским мечом, то был уже не всегда способен его вытащить из сползающего под копыта тела.
Прижавшись к конской шее и выставив клинок, Володар прорвался сквозь мчавшихся навстречу конников — на него обращали внимания не больше, чем на других, в горячьке боя неотличимых от царя, воинов. Он хотел было развернуться и снова кинуться в бой, но тут же придержал коня — к нему медленно, шагом, верхом приближался Аргерд. На некотором расстоянии он тоже остановился. Братья долго смотрели друг на друга, и бой, казалось, шумел где-то в стороне, не касаясь их самих. Наконец Володар первым соскочил с коня, и Аргерд последовал его примеру — ведь в освященном Богами поединке следует биться пешим.
— Вот так вот, брат… — наконец нарушил тишину царь. Они наставили друг на друга мечи и медленно закружились, не дерзая наносить первый удар.
Володар тщетно пытался разбудить в себе ненависть к предателю родных Богов, ввергшему доставшуюся от отца Державу в пламя междоусобной войны, а Аргерд искал в себе решимость погубить вождя идолопоклонников, стоящего на пути к торжеству Небесного Господина. Но на ум приходило совсем другое… Общие игрушки, металлические, деревянные фигурки воинов, бешеные скачки на конях по весенним и летним полям, вечерние разговоры обо всем на свете и первые, фантастические мечты об обладании женщиной, учебные поединки во дворе… Братья великолепно знали каждую ухватку, каждый прием, который мог быть использован кем-то из них. Но отступать было уже поздно. Потому что и за Аргердом, и за Володаром стояли тени тех, кто сложил головы ради их победы. И поединщики кружили на месте, не смея вложить меча в ножны и не смея ударить.
… Никто уже не скажет нам, что произошло в сердце у Аргерда. Он неожиданно опустил щит и меч, оглядел поле брани, словно не понимая, где оказался, а затем безвольно разжал руки и поднял на брата полные слез глаза:
— Брат! Прости меня!
Володар задрожал. Его бил такой озноб, что зуб не попадал на зуб. Но его разом охрипшая глотка выдавила:
— Нет!
Он сделал шаг вперед, нанося удар — и голова Аргерда отлетела в сторону. Кровь брата страшным фонтаном закрыла царя, труп осел на колени, а Володар все стоял и стоял под этой страшной струею, чувствуя, как на него накатывается даже не паника — безумие…
Какова же страшная сила, сокрытая в архаичном слове «Верую!», если из-за него брат восстал на брата…
Какое темное могущество стоит за всеми словами о «праведности» и «грехе», если из-за них брат убил брата…
Стрела свистнула над плечом царя и засела в земле.
— За Русколань! Вперед!
И для каждого из ариев эти слова прозвучали, наполненные великим смыслом битвы за Родину и за Свободу…
Войско двинулось вперед. Володар уже не слышал, что кричат позади — все закрыл собою грохот множества копыт. Клин конников, на самом острие которого был он, стремительно оторвался от держащей строй пехоты и понесся на рать Аргерда. Ближе, ближе линия щитов и острия копий, нацеленные на скачущих…
«Вот и смерть.» — равнодушно подумал Володар. Он понимал, что скорее всего сейчас вместе с конем повиснет на этих остриях… Но вопреки всему его переполняли воодушевление, ярость и какое-то хмельное веселье. Пусть воины видят, что их вождь всегда вместе с ними!
Одно из копий пришлось ему в щит, другое он отбил мечом и, взметнув коня на дыбы, ударил снизу вверх. Сверкающая дуга опрокинула копьеносца навзничь, его шлем слетел, и из-под полусорванного подшлемника выбились русые, совсем как у самого царя, волосы. Володара передернуло, но боевой конь, привыкший к таранным атакам, рванулся вслед за остальными, тяжело опустив передние ноги на грудь следующего противника. К царю вернулось самообладание, и он с разворота снес еще чью-то голову. Как повезло, что больше половины вражеского войска непривычно к боевым построениям! За линией копьеносцев были в основном ополченцы, могшие разве что поднырнуть под конское брюхо и вспороть его, но в их рядах началась паника, какой и следовало ожидать. Хорошо держались рассредоточенные для поднятия боевого духа у остальных профессиональные пешие воины, но их было не слишком много. К тому же, вслед за конным клином до вражеской линии докатилась и лавина пехоты.
Вся конница, которая была в распоряжении Аргерда, представляла собой верных ему бояр и их конных дружинников. Этот резерв он берег до самого конца, но увидев, что его войско вот-вот дрогнет, тоже повел их в атаку. Как раз клин конной гвардии, смятый и деформированный прорвался сквозь пехоту и замер…
Две конных лавины столкнулись, и начался ад кромешный. В давке ближнего боя теперь все решали не столько боевые навыки и опыт, сколько удача. Можно было ожидать удара с любой стороны — клинья проникли глубоко друг в друга и перемешались, а если воин наносил удар, особенно тяжелым кавалерийским мечом, то был уже не всегда способен его вытащить из сползающего под копыта тела.
Прижавшись к конской шее и выставив клинок, Володар прорвался сквозь мчавшихся навстречу конников — на него обращали внимания не больше, чем на других, в горячьке боя неотличимых от царя, воинов. Он хотел было развернуться и снова кинуться в бой, но тут же придержал коня — к нему медленно, шагом, верхом приближался Аргерд. На некотором расстоянии он тоже остановился. Братья долго смотрели друг на друга, и бой, казалось, шумел где-то в стороне, не касаясь их самих. Наконец Володар первым соскочил с коня, и Аргерд последовал его примеру — ведь в освященном Богами поединке следует биться пешим.
— Вот так вот, брат… — наконец нарушил тишину царь. Они наставили друг на друга мечи и медленно закружились, не дерзая наносить первый удар.
Володар тщетно пытался разбудить в себе ненависть к предателю родных Богов, ввергшему доставшуюся от отца Державу в пламя междоусобной войны, а Аргерд искал в себе решимость погубить вождя идолопоклонников, стоящего на пути к торжеству Небесного Господина. Но на ум приходило совсем другое… Общие игрушки, металлические, деревянные фигурки воинов, бешеные скачки на конях по весенним и летним полям, вечерние разговоры обо всем на свете и первые, фантастические мечты об обладании женщиной, учебные поединки во дворе… Братья великолепно знали каждую ухватку, каждый прием, который мог быть использован кем-то из них. Но отступать было уже поздно. Потому что и за Аргердом, и за Володаром стояли тени тех, кто сложил головы ради их победы. И поединщики кружили на месте, не смея вложить меча в ножны и не смея ударить.
… Никто уже не скажет нам, что произошло в сердце у Аргерда. Он неожиданно опустил щит и меч, оглядел поле брани, словно не понимая, где оказался, а затем безвольно разжал руки и поднял на брата полные слез глаза:
— Брат! Прости меня!
Володар задрожал. Его бил такой озноб, что зуб не попадал на зуб. Но его разом охрипшая глотка выдавила:
— Нет!
Он сделал шаг вперед, нанося удар — и голова Аргерда отлетела в сторону. Кровь брата страшным фонтаном закрыла царя, труп осел на колени, а Володар все стоял и стоял под этой страшной струею, чувствуя, как на него накатывается даже не паника — безумие…
Какова же страшная сила, сокрытая в архаичном слове «Верую!», если из-за него брат восстал на брата…
Какое темное могущество стоит за всеми словами о «праведности» и «грехе», если из-за них брат убил брата…
Стрела свистнула над плечом царя и засела в земле.
Страница
25 из 51
25 из 51
