К Закату от Русколани — Дети Русколани

Чувствуя вокруг присутствие могущественных Сил, откликнувшихся на ритуал, царь опустился на колени — ноги его подкашивались. Но в то же время его разум стал необычайно ясен, позволяя отыскать в его глубине нужные слова:

— Перун! Выслушай меня, Громовержец! Когда ты ходил по этой земле и был вождем ариевых родов, то враги нашей земли трепетали при одном лишь звуке твоего имени! Так знай же — Великая Война пришла снова, и нам суждено победить — или погибнуть. Руки инородцев вновь тянутся к нашим полям, к нашим просторам и богатствам, захватчики жгут наши селения и города… Я, твой потомок из рода вождей ариевых родов, прошу — помоги нам в этой войне! Они сами решили бросить нам вызов и покуситься на нашу Свободу… Так пусть же ни один из них не вернется домой, пусть их участь на века устрашит всякого недруга и завистника Арьяварты! Я объявляю Хейду, Властелину Заката, и всем, кто следует за его знаменем, Великую, Священную Войну. Не оставь меня, Громовержец… Помоги нам победить…

Теперь уже не только царь, но и все люди, собравшиеся на капище, услышали, как в небе прокатился раскат грома. Перед глазами Володара сгинули образы воинов, а языки пламени слились в одного огромного, огнегривого коня. Ударив копытом о землю, тот рванулся в гигантском прыжке — и сгинул, коснувшись копытами горизонта на Закате. Коленопреклоненный царь даже не заметил, что Огненный Круг разом погас, и никакая граница не отделяет его от воинов, волхвов, горожан…

Воцарилось молчание. Волхв Богумил подошел к Володару и протянул ему меч. Царь поднял на него незрячие глаза, с которых постепенно спадала пелена перехода между мирами. Медленно он встал с колен, медленно распрямился, медленно выдвинул клинок из ножен… И резко опустил руку с ножнами, вздымая меч над головой:

— Перун внемлет! Смерть Хейду, Властелину Заката! Смерть всем, идущим за ним!

Хриплый голос ударился о небеса. И ответом ему было единое, решительное, гневное и беспощадное:

— Смерть им! Смерть!

Богумил сделал жест в сторону. Царь повернулся и увидел, что один из молодых волхвов подвел ему под уздцы нового коня. Точнее, лошадь — черную, как ночь, словно бы специально выкрашенную. Она стояла смирно, кося по сторонам умными, почти человеческими глазами, но Володар видел — в каждой черточке ее облика читалась злобная сила существа, рожденного и обученного, чтобы убивать. Таких лошадей специально, с тщательным отбором и вниманием, держат при Капище, посвящая их Перуну, чтобы однажды…

— Как ее зовут? — спросил царь.

— Война.

И тогда Володар неудержимым рывком вскочил на лошадиную спину. Боевой зверь взвился на дыбы, грозно заржав, царь едва не соскользнул, но все же удержался и еще раз поднял над головой сверкающий клинок. Почувствовав, что наездник попался достойный, Война снова недвижно замерла.

Богумил похлопал ее по крупу:

— Теперь с тобою — вся мощь Перуна, царь!

Но Богов следует благодарить. Теперь люди окружили просторный деревянный загон, и в ответ на невнятный шум толпы из небольшой пристройки рядом донесся негодующий рев, в котором трудно было бы узнать мычание. И у всех, от царя до последнего беспорточного мальчишки, на миг замерло сердце — ибо там, в загоне, предстоял поединок Зверя и Человека. Один на один.

Могучий, свирепый бык символизировал слепое могущество Мира вокруг, которое некогда дерзнули оспорить дикари, ютившиеся в пещерах и на деревьях. Такие великие герои, как громовержец Перун, завоевали для ариев право на жизнь. И теперь, перед лицом новой опасности, некто должен уподобиться Перуну и сокрушить олицетворение Врага. Или умереть — и тогда не Зверь, но Человек станет жертвой: искупительной жертвой за слабость рода. Но этот поединок символизировал еще и борьбу разумного начала со стихийным хаосом чувств, обуздать которые так необходимо воину, идущему на Подвиг.

Царь поднял руку:

— Пусть избранный воин подойдет ко мне.

В молчании расступились люди, и к Володару приблизился Вратибой — обнаженный по пояс, босой, с круглым деревянным щитом, укрепленным на одной руке, и с тяжелым каменным молотом в другой, который он нес, закинув на плечо. Рельеф мускулов пересекали шрамы — и уже старые, и совсем недавние. Почтительно склонив голову, он остановился совсем близко к царю, и Володар простер к воину руку:

— Пусть то мужество, с которым ты будешь сегодня биться, станет нам уроком и примером. Ступай! Да помогут тебе Боги!

— Слава! — Откликнулся Вратибой, повернулся и шагнул внутрь загона, даже не обернувшись, когда тяжелые доски позади легли друг на друга, закрывая проход.

Два сидевших на крыше пристройки мужика разом дернули за веревку, и створки перед бычьей мордой распахнулись. Огромный зверь неспешно покинул свое узилище и поводил злыми красными глазами по сторонам. Затем остановил взгляд на человеке, стоявшем перед ним.