Добавить в моё избранное
185 мин, 59 сек 1955
— без всякой задней мысли спросил Горюнов.
— Еще не знаю. Может быть, посмотрю еще раз дело.
— Тогда я с вами попрощаюсь до завтра. Как-никак конец рабочего дня.
— Уже?— удивленно спросил Михайлов.
— Начало шестого.
— Как быстро время летит. Вы не оставите мне ключи от кабинета, я еще немного посижу.
— Конечно. Будете уходить — отдадите дежурному, а завтра я их заберу.
Горюнов надел куртку, попрощался и вышел. Михайлов остался один. Надо бы позвонить в управление Левину. Но о чем ему докладывать, он не представлял.
Вечером Михайлов стоял у окна гостиницы и смотрел вниз с высоты шестого этажа.
Небольшой рабочий поселок, каких сотни, и все похожи один на другой. Многоэтажные дома среди приземистых почерневших от времени домишек, утопающих в густых кронах деревьев, фермы, башенные краны, трубы, выдыхающие дым, полусрезанные терриконы. А дальше — за жилым массивом — степь. Желтая, зеленая, жухлая, в вечерней синеве сливающаяся с низкими, растянутыми на весь небосвод облаками. И лишь алый круг солнца красит эту синеву то в бронзу, то в золото, то в пурпур.
В таком же городке родился и Михайлов. Мальчишкой бесшабашно лазал по терриконам, озорно дразнил чумазых шахтеров, устало бредущих после смены через весь город в баню, выпрашивал у них цветную проволоку, из которой потом с ребятней плели разноцветные браслеты и кольца. Обыкновенное, ничем не примечательное детство. И как случается потом, что один вырастает и становится убийцей, а другой — жертвой. Один по одну сторону добра, другой по другую? Кто разделяет их? Как сортирует?
Часов в восемь он позвонил Левину, в кратких чертах рассказал обо всем, что произошло, что удалось раскопать.
— Пока ничего не ясно, — резюмировал в конце Михайлов.
— Ладно, Николай Николаевич, — сказал Левин, выслушав Михайлова, — продолжай расследование и завтра приблизительно в такое же время позвоните мне. Помощь нужна?
— Нет, спасибо, — ответил Михайлов. — Людей мне дали, нужду ни в чем не испытываю.
— Тогда до завтра.
— До завтра.
За окном стемнело. Михайлов снова перебрал в уме все события прошедшего дня.
Его не покидала уверенность, что случай с Кравченко не просто убийство, что за всем стоит нечто гораздо большее, неуловимое на первый взгляд, окутанное какой-то тайной. И хотя утверждения Скачко о какой-то голове в «Жигулях» преследуемого голословны, Михайлов не сомневался: связь между убийством Кравченко и происшествием с патрульной машиной ГАИ существует. Он только пока не знает какая. Но это, возможно, дело времени. В ближайшие дни обязательно всплывет еще что-то, что наконец потянет за собой нить этого запутанного до невозможности клубка.
Часть II
ПРЕДЧУВСТВИЯ
«На сердце непонятная тревога,
Предчувствий непонятный бред.
Гляжу вперед — и так темна дорога,
Что, может быть, совсем дороги нет».
(З. Гиппиус «У порога»)
— Ольга! Ольга!— зовет её кто-то.
Ольга в сумерках стоит на какой-то равнине, вокруг пышно клубится молочно-сизый туман. Неподалеку дремучий темный лес. Голос доносится оттуда — приглушенно, но отчетливо. Ольге нужно идти туда. Какая-то сила толкает её в том направлении. Она идет. Без страха, даже с любопытством. В голове чисто — ни шума, ни боли, ни мыслей. Тишины вокруг нет, хотя нет и звуков. Воздух плотный, густой и приятно ласкает слух. Такая атмосфера не сводит с ума, и голос не звучит пугающе.
— Ольга, Ольга, — мягко, протяжно выплывают из темных зарослей звуки. — Сюда, — зовут и манят.
Она идет и приближается к какой-то одинокой кособокой хижине на опушке. Вокруг ни души. Ни птицы, ни зверя. Деревья за хижиной стоят плотной непроходимой стеной. Их кроны пугающе нависли над крышей, но Ольга, не чувствуя страха, неторопливо поднимается на крыльцо. Ступени под ногами скрипят, стонут. Переступает высокий порог, входит в хижину. Здесь тоже темно, но в центре, в полумраке, она видит стол. На нем лежит кто-то, накрытый белоснежной, светящейся изнутри простыней.
«Сережа?— возникает сразу у Ольги. — Он все-таки не умер?— думает она. — Нельзя же быть мертвым в двух разных местах. Если там он мертв, значит, здесь жив. Мне нужно только его растолкать, разбудить, и все кончится. Он встанет, и мы уйдем. Я просто уверена в этом. Надо только подойти, взять его за руку и повести с собой».
Так думает Ольга, двигаясь к столу. Но вдруг замечает, как из темноты неожиданно выступает Лайма.
— Еще не знаю. Может быть, посмотрю еще раз дело.
— Тогда я с вами попрощаюсь до завтра. Как-никак конец рабочего дня.
— Уже?— удивленно спросил Михайлов.
— Начало шестого.
— Как быстро время летит. Вы не оставите мне ключи от кабинета, я еще немного посижу.
— Конечно. Будете уходить — отдадите дежурному, а завтра я их заберу.
Горюнов надел куртку, попрощался и вышел. Михайлов остался один. Надо бы позвонить в управление Левину. Но о чем ему докладывать, он не представлял.
Вечером Михайлов стоял у окна гостиницы и смотрел вниз с высоты шестого этажа.
Небольшой рабочий поселок, каких сотни, и все похожи один на другой. Многоэтажные дома среди приземистых почерневших от времени домишек, утопающих в густых кронах деревьев, фермы, башенные краны, трубы, выдыхающие дым, полусрезанные терриконы. А дальше — за жилым массивом — степь. Желтая, зеленая, жухлая, в вечерней синеве сливающаяся с низкими, растянутыми на весь небосвод облаками. И лишь алый круг солнца красит эту синеву то в бронзу, то в золото, то в пурпур.
В таком же городке родился и Михайлов. Мальчишкой бесшабашно лазал по терриконам, озорно дразнил чумазых шахтеров, устало бредущих после смены через весь город в баню, выпрашивал у них цветную проволоку, из которой потом с ребятней плели разноцветные браслеты и кольца. Обыкновенное, ничем не примечательное детство. И как случается потом, что один вырастает и становится убийцей, а другой — жертвой. Один по одну сторону добра, другой по другую? Кто разделяет их? Как сортирует?
Часов в восемь он позвонил Левину, в кратких чертах рассказал обо всем, что произошло, что удалось раскопать.
— Пока ничего не ясно, — резюмировал в конце Михайлов.
— Ладно, Николай Николаевич, — сказал Левин, выслушав Михайлова, — продолжай расследование и завтра приблизительно в такое же время позвоните мне. Помощь нужна?
— Нет, спасибо, — ответил Михайлов. — Людей мне дали, нужду ни в чем не испытываю.
— Тогда до завтра.
— До завтра.
За окном стемнело. Михайлов снова перебрал в уме все события прошедшего дня.
Его не покидала уверенность, что случай с Кравченко не просто убийство, что за всем стоит нечто гораздо большее, неуловимое на первый взгляд, окутанное какой-то тайной. И хотя утверждения Скачко о какой-то голове в «Жигулях» преследуемого голословны, Михайлов не сомневался: связь между убийством Кравченко и происшествием с патрульной машиной ГАИ существует. Он только пока не знает какая. Но это, возможно, дело времени. В ближайшие дни обязательно всплывет еще что-то, что наконец потянет за собой нить этого запутанного до невозможности клубка.
Часть II
ПРЕДЧУВСТВИЯ
«На сердце непонятная тревога,
Предчувствий непонятный бред.
Гляжу вперед — и так темна дорога,
Что, может быть, совсем дороги нет».
(З. Гиппиус «У порога»)
— Ольга! Ольга!— зовет её кто-то.
Ольга в сумерках стоит на какой-то равнине, вокруг пышно клубится молочно-сизый туман. Неподалеку дремучий темный лес. Голос доносится оттуда — приглушенно, но отчетливо. Ольге нужно идти туда. Какая-то сила толкает её в том направлении. Она идет. Без страха, даже с любопытством. В голове чисто — ни шума, ни боли, ни мыслей. Тишины вокруг нет, хотя нет и звуков. Воздух плотный, густой и приятно ласкает слух. Такая атмосфера не сводит с ума, и голос не звучит пугающе.
— Ольга, Ольга, — мягко, протяжно выплывают из темных зарослей звуки. — Сюда, — зовут и манят.
Она идет и приближается к какой-то одинокой кособокой хижине на опушке. Вокруг ни души. Ни птицы, ни зверя. Деревья за хижиной стоят плотной непроходимой стеной. Их кроны пугающе нависли над крышей, но Ольга, не чувствуя страха, неторопливо поднимается на крыльцо. Ступени под ногами скрипят, стонут. Переступает высокий порог, входит в хижину. Здесь тоже темно, но в центре, в полумраке, она видит стол. На нем лежит кто-то, накрытый белоснежной, светящейся изнутри простыней.
«Сережа?— возникает сразу у Ольги. — Он все-таки не умер?— думает она. — Нельзя же быть мертвым в двух разных местах. Если там он мертв, значит, здесь жив. Мне нужно только его растолкать, разбудить, и все кончится. Он встанет, и мы уйдем. Я просто уверена в этом. Надо только подойти, взять его за руку и повести с собой».
Так думает Ольга, двигаясь к столу. Но вдруг замечает, как из темноты неожиданно выступает Лайма.
Страница
19 из 56
19 из 56
