Темные Холмы

Теперь, при виде кого-нибудь из нашей семьи, злобная тетка отворачивалась и, прижимая к себе любимого сынка шептала: «Не смотри в глаза этим психам».

Я обычно не лез в драку, да и мать этого не одобряла, но тактично не влезала в «мальчишеские разборки» считая, что я не должен участвовать в драках, но если уж по-другому никак не договориться, то пусть лучше я, чем меня. Отец вообще ничего не думал по этому поводу, ругаясь лишь в том случае, если после этого нужно было покупать новую вещь, взамен порванной.

Воспоминание об отце испортило начавшее подниматься настроение. Цокнув языком я пошарил в кармане, достал ключ от квартиры и замер рассматривая странное послание.

У нас часто обрисовывали стены в лифте и подъезде, но на этот раз художники добрались и до моей квартиры. Рядом с дверью, на фоне клеверного листа красовалась небольшая каллиграфическая надпись «ОСОЗНАНИЕ». Я коснулся ровных буковок, угадывая неуловимо знакомый почерк. Потом посмотрел на отпечаток свежей краски на кончиках пальцев и понял, что это уже начинает пугать. Какова вероятность, что обычный парень дважды натолкнется на совсем свежий рисунок самого загадочного в городе райтера? Или еще лучше, райтер сам оставит это послание на двери этого парня перед самым его приходом. По спине пробежал холодок и я испуганно оглянулся. Потом почему-то подумал, что мама расстроится, увидев разрисованную стену. Нужно стереть.

Я заскочил в квартиру в поисках тряпки. Дома оказалось тихо и пустынно, я прошмыгнул в ванную, намочил половую тряпку и понесся стирать настенное творчество с таким рвением, будто сам его написал.

Меня ожидал еще один сюрприз: стена была девственно чиста. Ни одного пятнышка, словно мне все привиделось, или я сам придумал это. Растерянно оглянувшись, я попятился в квартиру.

— Уверен, это просто чья-то шутка. Наверное, Семка мне так мстит, типа «Осознай, какой ты нехороший», или еще что-то в этом роде. Точно, это мог быть только этот жирдяй, больше поблизости никого не было.

Успокоив себя таким образом, я трусливо отогнал мысль о том, что сосед вряд ли может оказаться Ловцом. И вообще, чего я так переполошился? Надписи испугался? Мне никто не угрожает ведь! Но в душе все равно поселилась необъяснимая тревога.

Мама еще не пришла, и я с огорчением понял, что пообедать мне не удастся.

Денег на продукты она не оставила, так что, вероятно, мне придется сесть на яичную диету. Ну, уж нет. Ненавижу яйца! Лучше помереть с голоду, чем есть эту гадость. Желудок сжался от жалости и голода. Но на кухне меня ожидал сюрприз. Мама все-таки забегала домой, и на столе стояло две сумки с продуктами, брошенные в спешке. Брикеты с мясом подтаяли и вокруг них натекли розовые лужицы, намочив все остальные пакеты и источая приторный запах. Проверив содержимое, удостоверился, что оно не намокло внутри. Потом разложил все на полки в холодильник, отложив нужные, на мой взгляд, компоненты и приступил к тому, чем еще ни разу не занимался. Я видел, как мама готовила суп, и решил повторить ее подвиг. Лучше бы я этого не делал, но мне катастрофически необходимо было себя занять.

В итоге подозрительная масса сомнительного происхождения была готова к употреблению. Суп она напоминала весьма отдаленно, была слегка пересолена, и еще я забыл положить туда картошку. Но миссия была выполнена. Голод я утолил еще в процессе готовки, откусывая и отпивая отовсюду, но первым кулинарным опытом гордился так, что съел целую пиалу.

Сосиска уже не напоминала о себе, лишь легкое головокружение мешало полностью расслабиться, но я списал все на недосып.

Мать вернулась ближе к вечеру, злая, не менее голодная, чем я ранее, раскрасневшаяся и растрепанная, словно за ней гналось как минимум десяток злобных работодателей.

Она повесила сумку на вешалку в коридоре и, обессилено сбросив туфли в угол, уставилась на меня в ужасе.

— Ты делаешь уборку!?

— Почти закончил. Я приготовил обед… или ужин, — я махнул в сторону кухни, — И уже опробовал его. После этого прошло больше часа, я жив и вроде здоров, так что ты тоже можешь попробовать.

Она зашла на кухню, приподняла крышку и уставилась на мое варево, подозрительно принюхиваясь. Взяв ложку, сняла первую пробу. Я замер в ожидании ее реакции.

— Вкуснятина!

Она не стала насыпать в тарелку и ела прямо из кастрюли. Лицо ее просияло, тревога сменилась спокойствием, и она с любовью смотрела на меня. Я был счастлив, и чтоб не испортить торжественный момент, спрятал порезанный палец за спину.

— Игорь Сергеевич! У нас новости из Молнегорска! — Горская влетела в кабинет начальника без стука, при этом зацепившись рукавом за дверную ручку и оторвав пуговицу.

— Да знаю я уже, — поморщился Марченко, без ухмылки глядя на взволнованную помощницу, что придерживала порванную манжету, — опять глухарь. Ничего не ясно, ничего не понятно, и свидетель бесполезный.