Окна Воздушных Замков

Стоя перед мужчиной, сидящим на коленях посреди церковного зала, она оглаживала нежными руками его грязное от пота и крови лицо. Он смотрел в ее яркие глаза, при этом чувствуя, как по его щекам стекают слезы. Они капали на пол алыми каплями, собирая в себе кровь и отчаяние.

— Ты старался, я знаю. Ты сделал все, что мог… и даже больше. Так было суждено. Предначертанное не изменить. Как бы ни было больно, знай, что если бы не ты, то он бы не умер… Это твоя судьба, — отходя от мужчины, она скрыла улыбку, сиявшую еще пару секунд назад.

— Я… отдал ему все… я лишь хотел вечно видеть его… я все отдал! — закрывая глаза, мужчина стиснул зубы. Боль сжигала его изнутри, не давая возможности выстоять.

— Все, что ты отдал, было не зря. Я покажу тебе то, что ты действительно полюбишь, — протягивая руку, девочка окинула его многообещающим взглядом.

Приняв ее руку, он встал и медленно пошел за девочкой. Открыв большую дверь одним легким движением, она зашла в большой зал, в котором когда-то пел церковный хор. Одинокий луч света, пробивающийся через старые доски заколоченного окна, освещал человека, лежавшего на полу. Он не двигался и не дышал.

— Лишенный крыльев… слушай мои слова и чужие голоса. Подчиняйся мне, но верь себе, — властно произнесла девочка, подходя к телу и пиная его в плечо, заставляя перевернуться. — День и ночь в моих руках, иди за мной.

Тело вздрогнуло, зажимая руками лицо, как только она прошептала последние слова и замерла в легком поклоне. Оно металось в судорогах, будто противясь себе же, но в одно мгновение остановилось и спокойно встало на ноги.

Разорванная одежда на нем обнажала раны, мокрые волосы липли к лицу, а босые ноги были разбиты и ранены до костей.

Глядя на него, мужчина широко распахнул глаза, не веря тому, что видит. Перед ним стоял тот, кого он навсегда потерял. Тот, кто умер на его руках, захлебнувшись собственной болью и кровью.

— Это невозможно… — беззвучно произнес он, не в силах отвести взгляд.

— Человеческая жестокость всегда умещается в правила, запреты и благие намерения. Чувство, превосходящее дружескую симпатию к мужчине — грех. Все, что приносит наслаждение — грех. Грех — оправдание любого поступка, — накручивая на палец светлую прядь длинных волос, девочка испытующе смотрела на мужчину. — Грех… твоя любовь к красоте. Сейчас, видя того, кто воплощал твои желания, но отвернулся от тебя ради других, чего ты хочешь?

Мужчина молчал, не зная, что ответить. Он чувствовал лишь то, как с каждым мгновением его сердце бьется все медленнее и медленнее.

— Делай то, что ты хочешь, а взамен… лишь умри, — взяв мужчину за руку, девочка вдавила в его раскрытую ладонь тонкий клинок.

— Кто ты? — даже не вздрогнув от боли, поразившей руку, он с удивлением посмотрел в глаза ребенка, стоявшего перед ним.

— Я? Тот, кто не карает за грех. Я могу выглядеть так, как захочу, у моей сущности нет настоящего лика. Сейчас я лишь милая девочка, оскверняющая грехом порока чужие души. Люди слишком слабы перед банальными желаниями, — отпустив руку мужчины, она вновь улыбнулась. — В твоих руках его тело, делай что хочешь, он послушается любого приказа твоих мыслей и движений, — отступив на пару шагов, она расправила складки на платьице, умолкая, наблюдая.

Подойдя чуть ближе к бездыханному телу, он плавно провел рукой по воздуху. Истерзанная рука того, кто был обязан подчиниться, судорожно повторила это. В это мгновение в глазах мужчины вспыхнуло невообразимо прекрасное чувство, и он восхищенно улыбнулся.

Еще один жест… и его повтор. Шаг в сторону, и снова повтор.

Вздох, и…

Тело, поддавшись неозвученному приказу, резко метнулось в сторону заколоченного окна. Ослабленные временем гнилые доски не выдержали удара и рассыпались в труху, а тело вылетело вслед за ними в окно. Упав на сырую после дождя траву подле стен часовни, оно последний раз вздрогнуло и замерло, заливая землю под собой остатками гнилой крови.

Глядя на это, мужчина скрыл ладонью улыбку, чувствуя в руке тяжесть и холод, словно она онемела. Окинув раненную ладонь взглядом, он осознал, что не чувствует боли.

— Вижу, тебе понравилось. Твоя улыбка — доказательство твоего восхищения красотой смерти. Отсутствие боли — доказательство твоей смерти.

«Этот шрам в форме креста… обычай церкви?»

«Нет»…

«Поранились?»

«Да»…

«Подобный шрам идет вам, патер… достойная отметина для того, чье тело так маняще пахнет грехом».

Луитер сидел на кровати, перебирая в руках концы своих длинных волос, расплетая свободную косу. В мыслях раз за разом крутился разговор с Эдвардом, его тон и то, как он лизнул свою ладонь, которой до этого провел по груди, прислушиваясь к чужому сердцу. Этот жест казался Луитеру возмутительным, так же, как и слова, но он не стал что-либо возражать.