Элли

Теперь настолько больно уже не было. Всего лишь чуть-чуть жгло. Люди вокруг ничего не должны заметить. Вонзив когти ему в плечи, Элли напрягла все мышцы. Отшвырнула выпитого в сторону, на солнце.

Мужчина смотрел на неё испуганными глазами. Кровь залила всё вокруг. Никто не заметит. Все слишком напуганы. Со стороны видно, что она пытается спасти его. В голове стало пусто, перед глазами поплыли разноцветные пятна. Кровь бьёт ключом только в первые несколько секунд.

Кровь намочила перчатку, стала капать с неё.

Плевать. Склонившись, Элли лизнула мокрую ткань. Из горла вырвался утробный рык. Сейчас, совсем немного. Чуть-чуть. Она сжала челюсти, пропоров себе кожу на ладони.

— Нет! — она резко отдёрнула руку, заменив её другой.

Нельзя, чтобы даже капля её крови смешалась с кровью человека. Губы все в крови. Быстро облизав их, она воровато огляделась. Не заметил ли кто.

Взгляд наткнулся на дёргающегося мужчину. Всё лицо — сплошной ожог. Своей крови у него почти не осталось, а выпить успел несколько глотков. Солнце ещё яростнее будет вгрызаться в него. Даже сейчас, в плотной одежде, она чувствовала себя несколько неприятно. Глаза сквозь тёмные очки резал слишком яркий свет. Если она снимет их — ослепнет. Каково же ему?!

Элли передёрнуло. Только бы не закончить свои дни таким же образом. Сердце мужчины перестало биться. Элли склонила голову. Она даже не смогла ему помочь. Столько крови потеряно зря. Точнее, она не смогла спасти жизнь. Всё её существо предназначено для того, чтобы отнимать её, а не дарить. На плечо ей опустилась рука. Медик из машины скорой помощи — пахнет спиртом.

Он мягко взял её за плечи и поднял, поворачивая. Прямо на солнце. Кожу ожгло болью.

— Нет! — Элли взвизгнула и попыталась вырваться из захвата.

— Да всё уже хорошо, — естественно, медик не понимал.

— Отпустите меня! — ещё секунда, и она потеряет сознание, а кожа начнёт тлеть. — Да отпустите же!

Нельзя пользоваться когтями, слишком много свидетелей — эта простая мысль набатом стучала в мутнеющем сознании.

Носок ботинка врезался под коленку медику. Иначе нельзя.

— Простите, — пробормотала Элли, отворачиваясь.

Спасительная тень, сейчас лучше уйти домой. Её шатало, по всему телу выступил неприятный липкий пот.

— Тебе помочь? — добрый человек, ты можешь только не спрашивать ничего.

— Нет, я пойду, — Элли опёрлась о кузов скорой помощи.

— Да ты вся бледная…

— Не прикасайся ко мне! — закричал она, ударяя по руке, тянущейся к капюшону.

Развернувшись, она побежала. Гнаться всё равно никто не будет, подумают, что она в шоке от того, что держала на руках умирающего. Если бы это было так… Она запнулась о собственную ногу, растянувшись посреди проезжей части и больно ударившись подбородком. Поднялась, ощупала зажившую ссадину. Зубы не выбиты, это хорошо. Каждое новое отращивание даётся невероятной болью. Последний раз она четыре часа лежала и скулила после того, как ей молодецким ударом выбил половину зубов какой-то мужик. По-другому и не назовёшь. В этой стране, по крайней мере. Подвигав челюстью, Элли пошла дальше.

Половина лица всё ещё страшно зудела. Почему же осенью настолько яркое солнце?! Прямо в лицо, четыре секунды. Теперь точно через несколько минут начнёт ужасно болеть. Вся кожа покраснеет, пока будет образовываться новый эпителий взамен сожжённого.

Она облизала перчатку. Если выжать её, можно будет добыть несколько капель. Холодной, сладкой крови. Сил терпеть нет, но надо. Ещё не прошло сорок часов, и без того слишком много убийств. Любой умеющий логически мыслить человек сможет сопоставить два обескровленных трупа. Да уже сопоставил! Северин прочитал на сайте, кто-то сделал правильное предположение. О! Она уже называет его по имени! Элли улыбнулась. Теперь надо добраться до дома.

Суббота, 13 мая 1775 года

Элли со стоном упала с лошади, больно ударившись плечом оземь. Несмотря на советы друга, она так и не поняла, как надо сидеть, чтобы не подскакивать при каждом шаге лошади. И теперь кожа на внутренней стороне бёдер нестерпимо горела. Каждая клеточка. Лучше бы она осталась в платье, ткань штанов только усиливала и без того неприятные ощущения. При каждом движении она проходилась по коже, заставляя её болеть и чесаться ещё сильнее.

— Я же тебе говорил…

— Дай мне моё платье, — Элли стянула штаны, оставшись в одной лишь рубашке, бывшей большего размера, чем требовалось.

Только почувствовав, как холодный ветерок ласкает измученную кожу, девочка огляделась. Они остановились в лесу. Еле заметная тропинка, непонятно, как по ней прошли кони. Высокие деревья, дававшие достаточно тени, чтобы можно было спрятаться от поднимающегося солнца — ночной холод бессильно отступал под его лучами.

Элли облегчённо вздохнула.