Которое подают холодным

— Нет, — возразила девушка, — не знала. Когда я поняла, что люблю взаимно, я верила, что мы будем вместе всю жизнь.

Ее губы кривились от боли, наполнявшей ее сердце, словно чашу до краев.

— Весна и осень не могут провести вместе всю жизнь, — горько произнес Влад. Меж его бровей пролегла глубокая морщина. — Девочка, я — почти старик, нам не по пути. Разве ты этого не знала? Тебе следует выйти замуж за своего сверстника, нарожать ему детей и быть счастливой…

Катя упрямо покачала головой:

— Я хочу ребенка только от тебя, хочу быть лишь твоей женой, Влад! Ты же знаешь!

— Пойми, я — повидавший жизнь мужчина. Через пару лет я не смогу удовлетворять твои женские потребности. Разве тебе это надо?

— Ты думаешь, что мне нужен от тебя только секс? — истерично взвизгнула девушка, размазывая по щекам слезы. — Или мне нужны твои деньги? Мне нужен ты! Только ты!

Влад решительно поднялся с кровати.

— Нам не по пути, поверь. Юному цветку не место рядом со старым пердуном…

— Ты не старый, — жалобно произнесла Катя, хватая его за полы светлого пиджака. — Влад, я люблю тебя! Если ты меня бросишь, я не смогу больше жить…

Влад отцепил ее руки от своего пиджака. И жестко произнес:

— Похоже, ты не слушаешь меня. Хорошо, я не буду искать оправданий и причин. Я скажу правду.

— Правду? — растерянно переспросила девушка.

Ее полные слез глаза, нереально синие, темнее грозового неба, не могли поколебать принятое им решение.

Он, наконец, посмотрел ей в глаза и твердо спокойным голосом произнес:

— Я не люблю тебя. И никогда не любил. Прости, но ты — всего лишь одна из моих многочисленных игрушек. И ты мне надоела. Я устал от твоих чувств, твоей щенячьей привязанности. Твоя любовь, прости, приелась, надоела. Давай расстанемся друзьями.

Каждое слово точно гвоздь, вбиваемый могильщиком в гроб. Он собственными руками убивал ее любовь и тут же хоронил…

Екатерина молча поднялась с кровати. Молча накинула на нагое, уязвимое как никогда, тело халат и вышла на балкон.

Влад видел ее вмиг высохшие глаза, большие лишенные жизни глаза, но не произнес ни слова.