Добавить в моё избранное
153 мин, 19 сек 14608
Потом, наконец, мистер Арчибальд или мистер Алистер вырывались из заколдованного круга совещаний и обедов, являлись в офис и наводили порядок. Но длилось такое недолго, заседания вновь манили мистеров, и им было уже не до туземного персонала и не до работы… Так что, возможно, насчет участия в торговле недрами британцев и не привирали. Наташа говорила, что она представляла работу в иностранной компании как нечто вроде труда галерных гребцов, а получилось совсем наоборот.
После британцев Наташа устроилась в ремонтно-строительную контору, но проработала там недолго. Как-то вечером у них на работе погас свет, и она пошла наощупь к выходу. Путешествие к выходу закончилось в Углегорске. Здесь она уже успела поработать в управлении главного архитектора города ( эту синекуру для одного из начальников уже прикрыли), секретарем в управлении горбезопасности, а теперь трудилась комендантом общежития перегонного завода.
Перегонный завод был одним из важнейших предприятий Углегорска и по трофейной немецкой технологии производил жидкое топливо из добываемого угля. Мы встречались с ней два-три раза в неделю. Иногда в гостиницах на ночь, иногда у нее (когда соседка по комнате дежурила в больнице). Съехаться мы все как-то не собирались, все нас устраивало именно в таком виде, пока не настал сентябрь. А в этом сентябре произошли два события, с ней и со мной. Я услышал Зов Тьмы. А она подошла к окошку.
Глава третья. Зов.
Что значит подошла к окошку? Так и подошла. Поднялась на второй этаж общежития, где надравшиеся рабочие начали бузить, и успокоила их. Когда ребята дали слово, что лягут в постель и не будут друг другу морды бить, и так действительно сделали, Наташа собралась уходить к себе. Тут за окошком прозвучали два близких выстрела. Она подошла глянуть, что там случилось.
А за несколько минут перед этим по улице из кабака медленно ехал один тип из горбезопасности. Руль в руках удерживал и так бы и доехал до дому, но тут у него зачихал и совсем скис мотор. Остановился он и пошел заглянуть под капот, что там произошло. А когда вышел и стал рассматривать зловредный мотор, то на него напала стая мартыхаев. Так на местном жаргоне называли мартышкоподобных на вид тварей Тьмы. Кого-то из них подстрелил, но они облепили его и стали рвать. И, не то еще падая, не то уже лежа, он еще раз нажал на спуск. А в качестве патрона для армейского пистолетов в той действительности был принят патрон вроде нашего 9 мм «Маузера». Очень мощный патрон, тогда только один был мощнее его— 357 магнум.
И вот его пуля, пролетев совсем немного, пробила старое дерево двух рам и попала ей в голову… Хоронить ее пришлось в закрытом гробу. Вот так и все кончилось. Да, у меня, как у истинного больного, с эмоциями плохо. Есть даже такое определение про нас « Анестезия долороза». Болезненное бесчувствие. Только оно относится именно к душе, потому что есть и такие болезни, при которых теряется болевая чувствительность и на ногах, например. То есть человек может ходить по битому стеклу и остановится, только случайно увидев, что ноги-то совсем паршиво выглядят и кровищи полным — полно. А так — не чувствует, ибо не болит.
А у нас не болит душа. Иной раз хочется заплакать, а не заплачешь. Как будто что-то внутри порвано и не доходит сигнал до нужного места. Потому и такой вот разрыв — одна часть головы думает, что с тобой протекает то, после которого можно и заплакать. А другая часть, что за эмоции отвечает, не отзывается. Я лично так понимаю название моей болезни, хотя у медиков другое мнение. Вот ее фотокарточка. Я ее сохранил и периодически смотрю на нее. Глаза ее видят, одна часть говорит о потере, другая часть — молчит. Так и живу с разорванной душой.
А, Зов… Ну, он не звучал сначала, как призыв: «Приди ко мне, в блаженную темноту!» Или как у Лермонтова в стихе про царскую дочь на берегу моря.
Как у Лермонтова? Вроде так:
« Царевич! Взгляни на меня!
Слышит царевич: «Я царская дочь!
Хочешь провесть ты с царевною ночь?»
Директор мне дал три дня отпуска, чтоб я немного отошел. Я и просидел в общежитии, вставая с койки только попить воды или кое-что другое сделать. А потом пошел на работу. Кто ж ее за меня сделает… А тогда и прозвучал в душе этот Зов. Только он выглядел, как призыв выйти и прогуляться. По темным улицам. Все равно сна еще долго почти что не было. Вертишься всю ночь, потом, часа в четыре забудешься, а в полседьмого еле встанешь. Днем и захочется поспать, так работа же… Разве что попросишь, чтоб полчаса не дергали и задрыхнешь где-то в укромном месте. Домой пришел, можно было бы раньше лечь — так нет, не хочется… Аж до этих четырех часов.
Или, может, так действовала эта лекарственная трава? Я не знаю точно. Но, когда я ощутил позыв выйти на улицу и прогуляться, я подумал, что это у меня такой скрытый позыв к суициду. Не взять в себя и выстрелить, а пойти туда, где желание смерти может и осуществиться.
После британцев Наташа устроилась в ремонтно-строительную контору, но проработала там недолго. Как-то вечером у них на работе погас свет, и она пошла наощупь к выходу. Путешествие к выходу закончилось в Углегорске. Здесь она уже успела поработать в управлении главного архитектора города ( эту синекуру для одного из начальников уже прикрыли), секретарем в управлении горбезопасности, а теперь трудилась комендантом общежития перегонного завода.
Перегонный завод был одним из важнейших предприятий Углегорска и по трофейной немецкой технологии производил жидкое топливо из добываемого угля. Мы встречались с ней два-три раза в неделю. Иногда в гостиницах на ночь, иногда у нее (когда соседка по комнате дежурила в больнице). Съехаться мы все как-то не собирались, все нас устраивало именно в таком виде, пока не настал сентябрь. А в этом сентябре произошли два события, с ней и со мной. Я услышал Зов Тьмы. А она подошла к окошку.
Глава третья. Зов.
Что значит подошла к окошку? Так и подошла. Поднялась на второй этаж общежития, где надравшиеся рабочие начали бузить, и успокоила их. Когда ребята дали слово, что лягут в постель и не будут друг другу морды бить, и так действительно сделали, Наташа собралась уходить к себе. Тут за окошком прозвучали два близких выстрела. Она подошла глянуть, что там случилось.
А за несколько минут перед этим по улице из кабака медленно ехал один тип из горбезопасности. Руль в руках удерживал и так бы и доехал до дому, но тут у него зачихал и совсем скис мотор. Остановился он и пошел заглянуть под капот, что там произошло. А когда вышел и стал рассматривать зловредный мотор, то на него напала стая мартыхаев. Так на местном жаргоне называли мартышкоподобных на вид тварей Тьмы. Кого-то из них подстрелил, но они облепили его и стали рвать. И, не то еще падая, не то уже лежа, он еще раз нажал на спуск. А в качестве патрона для армейского пистолетов в той действительности был принят патрон вроде нашего 9 мм «Маузера». Очень мощный патрон, тогда только один был мощнее его— 357 магнум.
И вот его пуля, пролетев совсем немного, пробила старое дерево двух рам и попала ей в голову… Хоронить ее пришлось в закрытом гробу. Вот так и все кончилось. Да, у меня, как у истинного больного, с эмоциями плохо. Есть даже такое определение про нас « Анестезия долороза». Болезненное бесчувствие. Только оно относится именно к душе, потому что есть и такие болезни, при которых теряется болевая чувствительность и на ногах, например. То есть человек может ходить по битому стеклу и остановится, только случайно увидев, что ноги-то совсем паршиво выглядят и кровищи полным — полно. А так — не чувствует, ибо не болит.
А у нас не болит душа. Иной раз хочется заплакать, а не заплачешь. Как будто что-то внутри порвано и не доходит сигнал до нужного места. Потому и такой вот разрыв — одна часть головы думает, что с тобой протекает то, после которого можно и заплакать. А другая часть, что за эмоции отвечает, не отзывается. Я лично так понимаю название моей болезни, хотя у медиков другое мнение. Вот ее фотокарточка. Я ее сохранил и периодически смотрю на нее. Глаза ее видят, одна часть говорит о потере, другая часть — молчит. Так и живу с разорванной душой.
А, Зов… Ну, он не звучал сначала, как призыв: «Приди ко мне, в блаженную темноту!» Или как у Лермонтова в стихе про царскую дочь на берегу моря.
Как у Лермонтова? Вроде так:
« Царевич! Взгляни на меня!
Слышит царевич: «Я царская дочь!
Хочешь провесть ты с царевною ночь?»
Директор мне дал три дня отпуска, чтоб я немного отошел. Я и просидел в общежитии, вставая с койки только попить воды или кое-что другое сделать. А потом пошел на работу. Кто ж ее за меня сделает… А тогда и прозвучал в душе этот Зов. Только он выглядел, как призыв выйти и прогуляться. По темным улицам. Все равно сна еще долго почти что не было. Вертишься всю ночь, потом, часа в четыре забудешься, а в полседьмого еле встанешь. Днем и захочется поспать, так работа же… Разве что попросишь, чтоб полчаса не дергали и задрыхнешь где-то в укромном месте. Домой пришел, можно было бы раньше лечь — так нет, не хочется… Аж до этих четырех часов.
Или, может, так действовала эта лекарственная трава? Я не знаю точно. Но, когда я ощутил позыв выйти на улицу и прогуляться, я подумал, что это у меня такой скрытый позыв к суициду. Не взять в себя и выстрелить, а пойти туда, где желание смерти может и осуществиться.
Страница
33 из 43
33 из 43
