Добавить в моё избранное
135 мин, 41 сек 13181
90 (молитва во всяческих несчастьях) …
Страх Адама немедленно обратился в бешенство. Как будто в голове вспыхнул ослепительный прожектор. Он даже не успел подумать, что именно хочет сделать, чтобы заткнуть своего неуместного, смертельно неуместного братца — а кулак его уже сам с налета с хрустом врезался тому в щеку.
— Заткнись, сволочь!
Абель упал на бок, не имея времени ничего понять, и из рта его хрипом испорченной пластинки соскочило следующее слово псалма. Он даже не успел откатиться — в следующий миг Адам уже сидел у него на груди, вцепившись ему руками в горло.
— Заткнись! Заткнись! Заткнись!
При каждом выкрике он приподнимал брата и ударял его головой о камни. Голова Абеля издавала тупой деревянный звук, руки судорожно цеплялись за Адамскую смертельную хватку — но толку-то: младший брат никогда не мог и мечтать совладать со старшим. Он что-то пытался сказать, брызгая слюной из беспомощно открытого рта — но ничего не получалось, кроме пылесосного сипения, да еще глаза Абеля… Широко раскрытые, выпученные даже, черные во тьме, умоляющие глаза…
Безумие отхлынуло так же внезапно, как и накатило. Адам отпустил его, несколько секунд глядел в эти просящие, испуганные, ничего не понимающие глаза — после чего рывком встал. Ему было противно.
Абель перекатился на живот, на четвереньках отбежал в сторону на несколько шагов. Уселся там, потирая ладонями шею и хрипло дыша. Он молчал — наверное, дыхание еще не восстановилось — и взглядывал на брата искоса, как на опасного зверя, от которого не знаешь, чего и ждать. Адам сжал руками голову. Ему сделалось смертельно стыдно. Холод моря, как и осознание, проникали под кожу постепенно — Господи Иисусе, да он только что едва не убил собственного брата!
Адам громко выдохнул, поднялся на ноги — и уловил взглядом движение Абеля, который сделал попытку отодвинуться, убежать. Одним прыжком приблизившись к нему — опасливо вдавившему голову в плечи и выставив перед собой руки, ни на что не годные тощие руки — последним бастионом защиты — Адам обхватил его за плечи, неловко обнимая. Абель уперся ему руками в грудь, пытаясь отпихнуть — но безрезультатно: крепкие лапы атамана сдавили его так, что он весь хрустнул.
— Прости, пожалуйста, — выдохнул Адам в мокрый, отстраняющийся от его рта затылок. — Я… сам не знаю, с чего накинулся. Я… не хотел.
— Л-ладно, — пролепетал Абель, по-прежнему пытаясь отстраниться. Не доверял он брату, не доверял. Адам отпустил его, сам испытывая облегчение оттого, что не было необходимости больше его удерживать. И вообще к нему прикасаться.
— Штука в том, что я облазил эту хреновину… И знаешь, Абель, это остров.
Страшное сообщение, казалось, не произвело на брата должного эффекта. Он продолжал сидеть, безучастно потирая — правда, уже не шею, а отбитую первым же ударом скулу.
— Ты понимаешь? — с нажимом переспросил Адам. — Это остров! Как мы отсюда выбираться будем? Ты об этом подумал?!
Абель снова посмотрел на него с опаской, будто подозревая, что тот опять начнет драться. Адам яростно вскочил и взбежал на вершину островка — на какой-то большой, скользкий от влаги валун. Постарался осмотреться. Но вокруг был виден только туман, волнами не хуже морских омывающий их со всех сторон. И тьма, встававшая за туманом непроглядной пеленой.
Тогда Адам впервые почувствовал чистый, никакой злобой или досадой не отдающий страх.
Ладно, сказал он сам себе, сбегая вниз по камням. Завтра разберемся. Сегодня мы тут много не высмотрим — видимости никакой. С утра туман уйдет, и мы попробуем понять, где это мы оказались. И как отсюда легче всего выбираться.
Проблема, что отец рассердится из-за порчи лодки, внезапно оказалась очень маленькой. И даже потенциально насмешливые лица ребят, когда Адам вернется вместо славы — с позором, с разбитой моторкой вместо косметики для Хелены — вдруг сделались сущим пустяком. Вот она, истинная переоценка ценностей: на смену прежним пришли иные интересы. Заключающиеся в том, насколько далеко от берега — какого бы то ни было берега, уже не родного острова, обратите внимание, господа присяжные — братья Конрады потерпели крушение.
— Эй, Аб, — позвал Адам брата, неверной походкой приближаясь к нему. — Пошли-ка знаешь что? Ляжем спать сейчас же. Я уже на ходу отключаюсь.
Тот с готовностью поднялся, хотя шатало его, как мертвецки пьяного.
— Пошли. А утром… все станет ясно. Только…
— Что?
— Только у меня ноги мокрые.
Адам едва не расхохотался. Вон она в чем, их основная проблема! В том, что наш мальчик промочил носочки! Он удержался от какого-нибудь излишне резкого обличения и сказал только:
— Честное слово, это сейчас не главная наша трудность.
И внутренне похвалил себя за сдержанность.
Страх Адама немедленно обратился в бешенство. Как будто в голове вспыхнул ослепительный прожектор. Он даже не успел подумать, что именно хочет сделать, чтобы заткнуть своего неуместного, смертельно неуместного братца — а кулак его уже сам с налета с хрустом врезался тому в щеку.
— Заткнись, сволочь!
Абель упал на бок, не имея времени ничего понять, и из рта его хрипом испорченной пластинки соскочило следующее слово псалма. Он даже не успел откатиться — в следующий миг Адам уже сидел у него на груди, вцепившись ему руками в горло.
— Заткнись! Заткнись! Заткнись!
При каждом выкрике он приподнимал брата и ударял его головой о камни. Голова Абеля издавала тупой деревянный звук, руки судорожно цеплялись за Адамскую смертельную хватку — но толку-то: младший брат никогда не мог и мечтать совладать со старшим. Он что-то пытался сказать, брызгая слюной из беспомощно открытого рта — но ничего не получалось, кроме пылесосного сипения, да еще глаза Абеля… Широко раскрытые, выпученные даже, черные во тьме, умоляющие глаза…
Безумие отхлынуло так же внезапно, как и накатило. Адам отпустил его, несколько секунд глядел в эти просящие, испуганные, ничего не понимающие глаза — после чего рывком встал. Ему было противно.
Абель перекатился на живот, на четвереньках отбежал в сторону на несколько шагов. Уселся там, потирая ладонями шею и хрипло дыша. Он молчал — наверное, дыхание еще не восстановилось — и взглядывал на брата искоса, как на опасного зверя, от которого не знаешь, чего и ждать. Адам сжал руками голову. Ему сделалось смертельно стыдно. Холод моря, как и осознание, проникали под кожу постепенно — Господи Иисусе, да он только что едва не убил собственного брата!
Адам громко выдохнул, поднялся на ноги — и уловил взглядом движение Абеля, который сделал попытку отодвинуться, убежать. Одним прыжком приблизившись к нему — опасливо вдавившему голову в плечи и выставив перед собой руки, ни на что не годные тощие руки — последним бастионом защиты — Адам обхватил его за плечи, неловко обнимая. Абель уперся ему руками в грудь, пытаясь отпихнуть — но безрезультатно: крепкие лапы атамана сдавили его так, что он весь хрустнул.
— Прости, пожалуйста, — выдохнул Адам в мокрый, отстраняющийся от его рта затылок. — Я… сам не знаю, с чего накинулся. Я… не хотел.
— Л-ладно, — пролепетал Абель, по-прежнему пытаясь отстраниться. Не доверял он брату, не доверял. Адам отпустил его, сам испытывая облегчение оттого, что не было необходимости больше его удерживать. И вообще к нему прикасаться.
— Штука в том, что я облазил эту хреновину… И знаешь, Абель, это остров.
Страшное сообщение, казалось, не произвело на брата должного эффекта. Он продолжал сидеть, безучастно потирая — правда, уже не шею, а отбитую первым же ударом скулу.
— Ты понимаешь? — с нажимом переспросил Адам. — Это остров! Как мы отсюда выбираться будем? Ты об этом подумал?!
Абель снова посмотрел на него с опаской, будто подозревая, что тот опять начнет драться. Адам яростно вскочил и взбежал на вершину островка — на какой-то большой, скользкий от влаги валун. Постарался осмотреться. Но вокруг был виден только туман, волнами не хуже морских омывающий их со всех сторон. И тьма, встававшая за туманом непроглядной пеленой.
Тогда Адам впервые почувствовал чистый, никакой злобой или досадой не отдающий страх.
Ладно, сказал он сам себе, сбегая вниз по камням. Завтра разберемся. Сегодня мы тут много не высмотрим — видимости никакой. С утра туман уйдет, и мы попробуем понять, где это мы оказались. И как отсюда легче всего выбираться.
Проблема, что отец рассердится из-за порчи лодки, внезапно оказалась очень маленькой. И даже потенциально насмешливые лица ребят, когда Адам вернется вместо славы — с позором, с разбитой моторкой вместо косметики для Хелены — вдруг сделались сущим пустяком. Вот она, истинная переоценка ценностей: на смену прежним пришли иные интересы. Заключающиеся в том, насколько далеко от берега — какого бы то ни было берега, уже не родного острова, обратите внимание, господа присяжные — братья Конрады потерпели крушение.
— Эй, Аб, — позвал Адам брата, неверной походкой приближаясь к нему. — Пошли-ка знаешь что? Ляжем спать сейчас же. Я уже на ходу отключаюсь.
Тот с готовностью поднялся, хотя шатало его, как мертвецки пьяного.
— Пошли. А утром… все станет ясно. Только…
— Что?
— Только у меня ноги мокрые.
Адам едва не расхохотался. Вон она в чем, их основная проблема! В том, что наш мальчик промочил носочки! Он удержался от какого-нибудь излишне резкого обличения и сказал только:
— Честное слово, это сейчас не главная наша трудность.
И внутренне похвалил себя за сдержанность.
Страница
12 из 37
12 из 37
