Добавить в моё избранное
127 мин, 40 сек 17252
Таким темпом мы вскоре добрались до самых окраин.
Сейчас они выглядели по-другому. Дорога, которая должна была вести в трущобы, на каком-то отрезке пути вдруг резко обрывалась, и на месте асфальта возникал рассыпчатый желтоватый песок, блестящий в солнечных лучах. Вместо мрачных, унылых домов, дожидающихся сноса, простиралось бесконечное ровное пространство, вместо различных забегаловок и закусочных на воле гулял только слабый ветерок, создающий небольшие песочные барханы, вместо машин присутствовали редкие, едва различимые на горизонте силуэты рыжих холмов. Я видел эту картину лишь издали. Я пока не дошёл до места, где обрывалась дорога, но когда впервые заметил пустыню впереди, неожиданно нахлынули ностальгические воспоминания. Увидев оную, слегка сбавил ход, больше не боясь, что бульдог сбежит. Вообще на время забыл о нём, не смея оторвать взора от того, что сейчас простиралось вдали. Пустыня оказалась в точности такой же, как и в моем родном мире. Более того, это и так она… Сахара моего мира. В голове поневоле воспроизводились отдалённые голоса чёрных шакалов, похожие на плач. Я отчетливо распознавал, как мельчайшие песчинки, растаскиваемые ветром, норовят попасть в глаза, касаясь кожи, ощущал жару и пристальный взгляд белого солнца своего мира, чувствовал всё так отчетливо, как если бы это происходило наяву. Не в этом иллюзорном кошмарном мире, где в одно мгновение оживали все миражи. Всем сердцем я уже чувствовал себя дома, в своём родном краю.
И тут, очнувшись, поискал глазами Калачика. Бульдог пропал из виду. Растерянно оглядевшись по сторонам, я на какое-то время остановился в глубоком раздумье. Надо же, проворонил! Обречённо вздохнув, хотел продолжить путь и сделал пару шагов вперёд, но нога вместо твёрдой надёжной поверхности асфальта скользнула по воздуху. Не найдя предполагаемой опоры, куда можно было бы перенести вес своего тела, кубарем покатился вниз, не успев вовремя среагировать. Не помню точно, сколько падал. Это оставалось не таким важным, как осознание того, что под конец я умудрился ничего себе не сломать. Прокатившись по отвесному склону, грохнулся на песок, и некоторое время лежал на земле, постепенно приходя в себя. Затем, когда жар, исходивший от земли, стал практически невыносим, торопливо поднялся. Отряхнувшись, обернулся. По всей видимости, замечтавшись, не заметил, когда закончилась нормальная дорога и началась пустыня.
Черта, отделяющая два разных мира, выглядела так, словно кто-то додумался создать ровную, идеальную границу между двумя вселенными, приподняв город гораздо выше пустыни. Я будто некоторое время находился в обустроенной человеком цивилизации, а теперь, сверзившись с огромной ступени, оказался на другом краю света. На низшей ступени эволюции.
Отвернувшись от возвышающегося города, вновь осмотрелся. И тут заметил на горизонте маленькую размытую точку. Не понадобилось гадать и думать над тем, кто бы это мог быть. Я и без того уже слишком хорошо знал ответ. Раздраженно ругнувшись и натянув бандану до самых глаз, принялся, слегка пошатываясь, догонять пса.
Две маленькие, едва виднеющиеся вдали фигуры, брели по пустыне, медленно переставляя ноги. Низко опустившееся над землёй солнце укорачивало их угловатые, чётко очерченные тени. Белое солнце, на поверхности которого виднелись красноватые, едва заметные прожилки — глаз усталого великана, не спавшего уже несколько суток, выглядело мутным и болезненным. Ни единой души не виднелось вокруг, кроме двух силуэтов. Они брели достаточно долгое время, стараясь не обращать внимания на собственную усталость. При внимательном рассмотрении, можно было определить — это парень и девушка. Возраст их, оказалось, крайне трудно определить, однако, если прикинуть приблизительно, лет им около двадцатипяти. Парень темноволосый, растрепанный, худощавый. Он одет в лёгкую чёрную куртку, джинсы и высокие шнурованные армейские сапоги. Впереди него, чуть более бодро, вышагивала девушка. Сухой слабый пустынный ветер слегка трепал её волосы цвета красноватой обожжённой глины. Она одета в простую белую футболку, светлые джинсы и кроссовки. В довольно объемной сумке, ремень которой перекинут через плечо, находилась менее пригодная для пустыни одежда. Рядом с ней понуро плёлся косолапый бульдог, коричневый с белыми пятнами…
— И всё-таки, каким образом ты меня вычислила? — продолжал допытываться я, за разговором стараясь избавиться от едкого, неприятного чувства повторения уже пройденной истории. За всю свою жизнь до этого момента, ни сном, ни духом не мог предположить, что за прошедшие пятнадцать лет нам придется точно так же, как в тот роковой день брести по пустыне с целью выполнить очередную абсурдную затею. Причем на этот раз мы немного поменялись местами, и автором задумки был ни кто иной, как я собственной персоной. — С тех пор уйма лет прошла, как ни крути.
— Честно говоря, сама не поняла, как у это получилось, — на вид вполне честно отвечала Инея.
Сейчас они выглядели по-другому. Дорога, которая должна была вести в трущобы, на каком-то отрезке пути вдруг резко обрывалась, и на месте асфальта возникал рассыпчатый желтоватый песок, блестящий в солнечных лучах. Вместо мрачных, унылых домов, дожидающихся сноса, простиралось бесконечное ровное пространство, вместо различных забегаловок и закусочных на воле гулял только слабый ветерок, создающий небольшие песочные барханы, вместо машин присутствовали редкие, едва различимые на горизонте силуэты рыжих холмов. Я видел эту картину лишь издали. Я пока не дошёл до места, где обрывалась дорога, но когда впервые заметил пустыню впереди, неожиданно нахлынули ностальгические воспоминания. Увидев оную, слегка сбавил ход, больше не боясь, что бульдог сбежит. Вообще на время забыл о нём, не смея оторвать взора от того, что сейчас простиралось вдали. Пустыня оказалась в точности такой же, как и в моем родном мире. Более того, это и так она… Сахара моего мира. В голове поневоле воспроизводились отдалённые голоса чёрных шакалов, похожие на плач. Я отчетливо распознавал, как мельчайшие песчинки, растаскиваемые ветром, норовят попасть в глаза, касаясь кожи, ощущал жару и пристальный взгляд белого солнца своего мира, чувствовал всё так отчетливо, как если бы это происходило наяву. Не в этом иллюзорном кошмарном мире, где в одно мгновение оживали все миражи. Всем сердцем я уже чувствовал себя дома, в своём родном краю.
И тут, очнувшись, поискал глазами Калачика. Бульдог пропал из виду. Растерянно оглядевшись по сторонам, я на какое-то время остановился в глубоком раздумье. Надо же, проворонил! Обречённо вздохнув, хотел продолжить путь и сделал пару шагов вперёд, но нога вместо твёрдой надёжной поверхности асфальта скользнула по воздуху. Не найдя предполагаемой опоры, куда можно было бы перенести вес своего тела, кубарем покатился вниз, не успев вовремя среагировать. Не помню точно, сколько падал. Это оставалось не таким важным, как осознание того, что под конец я умудрился ничего себе не сломать. Прокатившись по отвесному склону, грохнулся на песок, и некоторое время лежал на земле, постепенно приходя в себя. Затем, когда жар, исходивший от земли, стал практически невыносим, торопливо поднялся. Отряхнувшись, обернулся. По всей видимости, замечтавшись, не заметил, когда закончилась нормальная дорога и началась пустыня.
Черта, отделяющая два разных мира, выглядела так, словно кто-то додумался создать ровную, идеальную границу между двумя вселенными, приподняв город гораздо выше пустыни. Я будто некоторое время находился в обустроенной человеком цивилизации, а теперь, сверзившись с огромной ступени, оказался на другом краю света. На низшей ступени эволюции.
Отвернувшись от возвышающегося города, вновь осмотрелся. И тут заметил на горизонте маленькую размытую точку. Не понадобилось гадать и думать над тем, кто бы это мог быть. Я и без того уже слишком хорошо знал ответ. Раздраженно ругнувшись и натянув бандану до самых глаз, принялся, слегка пошатываясь, догонять пса.
Две маленькие, едва виднеющиеся вдали фигуры, брели по пустыне, медленно переставляя ноги. Низко опустившееся над землёй солнце укорачивало их угловатые, чётко очерченные тени. Белое солнце, на поверхности которого виднелись красноватые, едва заметные прожилки — глаз усталого великана, не спавшего уже несколько суток, выглядело мутным и болезненным. Ни единой души не виднелось вокруг, кроме двух силуэтов. Они брели достаточно долгое время, стараясь не обращать внимания на собственную усталость. При внимательном рассмотрении, можно было определить — это парень и девушка. Возраст их, оказалось, крайне трудно определить, однако, если прикинуть приблизительно, лет им около двадцатипяти. Парень темноволосый, растрепанный, худощавый. Он одет в лёгкую чёрную куртку, джинсы и высокие шнурованные армейские сапоги. Впереди него, чуть более бодро, вышагивала девушка. Сухой слабый пустынный ветер слегка трепал её волосы цвета красноватой обожжённой глины. Она одета в простую белую футболку, светлые джинсы и кроссовки. В довольно объемной сумке, ремень которой перекинут через плечо, находилась менее пригодная для пустыни одежда. Рядом с ней понуро плёлся косолапый бульдог, коричневый с белыми пятнами…
— И всё-таки, каким образом ты меня вычислила? — продолжал допытываться я, за разговором стараясь избавиться от едкого, неприятного чувства повторения уже пройденной истории. За всю свою жизнь до этого момента, ни сном, ни духом не мог предположить, что за прошедшие пятнадцать лет нам придется точно так же, как в тот роковой день брести по пустыне с целью выполнить очередную абсурдную затею. Причем на этот раз мы немного поменялись местами, и автором задумки был ни кто иной, как я собственной персоной. — С тех пор уйма лет прошла, как ни крути.
— Честно говоря, сама не поняла, как у это получилось, — на вид вполне честно отвечала Инея.
Страница
20 из 37
20 из 37
