Добавить в моё избранное
131 мин, 51 сек 20768
Я просто… Мой ребенок пропал!
— Понятно, — кивнула Оля, и в этот момент в дверь постучали. — Я посмотрю. Побудь с ней.
Она открыла дверь и увидела одного из патрульных — Егора. Он окинул всех взглядом через открытую дверь:
— Мы просим всех собраться в Доме культуры. Там объявят важные новости.
— Какие новости?— спросила Оля, нахмурив брови.
— Все узнаете на месте.
— У этой женщины исчез ребенок!
— Я понимаю, — кивнул Егор и пошел к машине.
— Что?— Оля поспешила за ним и остановила, схватив его за руку. — Пропал ребенок! Я не знаю, что произошло — может, она сама с ним что-то сделала. А вы говорите, что понимаете и уходите? И все?
— Прошу прийти в Дом культуры, — повторил Егор и сел в машину, оставив Олю стоять. Она в оцепенении смотрела, как он уезжает, и вдруг ее охватило чувство сильного беспокойства.
«Что-то не так»— пронеслось в голове. Стало так неуютно на этой открытой улице, казалось, что кто-то наблюдает за ней, и она поторопилась вернуться в дом, чтобы укрыться от посторонних глаз.
«Что-то не в порядке с ребенком»— закралась Оле в голову мысль, когда она уже одной ногой переступила порог, и она инстинктивно прикрыла живот руками, будто защищая от неведомой опасности. Такой страх за еще не родившегося ребенка посещал ее лишь однажды, четыре месяца назад, когда она находилась на грани выкидыша. Именно тогда она поняла, как сильно хочет этого ребенка.
Узнав, что она беременна, Оля сначала не могла в это поверить. С Олегом она жила уже два с половиной года, но детей заводить пока не собиралась — слишком красива, чтобы портить фигуру, слишком молода, чтобы нянчиться с малышом. Тогда они даже чуть не расстались, когда Оля вскользь упомянула об аборте. Она не хотела, она не любила то, что зародилось внутри нее. Она не могла рассказать, никто бы не понял, как можно ненавидеть собственного ребенка. Она ненавидела. А потом она случайно упала, когда протирала высокие полки, и все могло закончиться выкидышем. Лежа в больнице, Оля поняла, что не переживет, если с ребенком что-то случиться из-за нее, ведь это только ее вина, ведь это она так хотела от него избавиться, ведь это она так его не любила.
— Оля, Оля!— вывел ее из раздумий голос мужа. — Все хорошо?
— Да, — кивнула она и вошла в дом.
— Что он сказал?
— Что мы должны идти в Дом культуры. Там что-то объявят. Я не понимаю, что происходит.
Олег покачал головой:
— Жанна потеряла сознание во время встряски, ты тоже, хотя в твоем случае дело может быть в беременности, но и я тоже отключился, когда это началось.
— И что? Давай не будем нести чушь.
— Я просто хочу сказать, что, наверно, нам стоит пойти туда, куда сказали.
Оля поежилась, холодок прошел по ее спине:
— Твой телефон с собой?
— Да.
— Мы собирались к врачу. Я хочу ему позвонить и сказать, что отложу визит.
Олег протянул ей мобильник:
— Как знаешь, но, думаю, он будет там же, где и мы.
Оля взяла трубку и набрала номер. Она поднесла телефон к уху. Ничего.
Тишина.
Она посмотрела на дисплей. «Нет сети»— гласила надпись.
«Что за чертовщина»— подумала Оля.
— Ну что там?— Олег поднял Жанну с дивана, обняв ее одной рукой.
— Что-то со связью, — недовольно ответила Оля, протягивая ему телефон. Он сунул его в карман, и они трое вышли на улицу.
Олег на секунду вздрогнул, почувствовав легкое дуновение, но через минуту уже забыл об этом.
Телефон лежал в его кармане, и дисплей светился ровным красным светом. Недолго. Всего пару минут. А потом потух, и экран стал черным.
Денис нашел еще нескольких рабочих. Все они занимались ремонтом газовых труб на окраине городка, но после тряски половина из них исчезла. Их осталось четверо. Все они пошли в город, чтобы узнать, что произошло…
Когда Олеся пришла домой, ее мать — Тома, молилась, стоя на коленях перед распятием Иисуса. Она часто молилась, особенно в последнее время.
«Грядет апокалипсис!»— повторяла она день за днем. — «Все нечестивые души сгорят в адском пламени. Все ответят за свои грехи. Обратитесь к Богу, пока не поздно! Молитесь, или будете вечно страдать, погруженные в раскаленную лаву!»
Обычно в такие моменты Олеся запиралась в комнате, надевала наушники и включала громкую музыку, чтобы не слышать весь этот бред. Тома говорила с Богом постоянно. Иногда, в особо острые моменты она начинала кричать на дочь, называя ее дьяволом. Она родила ее пятнадцать лет назад, и уже тогда она была помешана на вере. Ее мать с детства внушала ей, что вера — это спасение, что секс — это грязно, что апокалипсис — это неизбежно, и еще кучу подобных истин. Но однажды Тому изнасиловали, а потом она узнала, что беременна.
— Понятно, — кивнула Оля, и в этот момент в дверь постучали. — Я посмотрю. Побудь с ней.
Она открыла дверь и увидела одного из патрульных — Егора. Он окинул всех взглядом через открытую дверь:
— Мы просим всех собраться в Доме культуры. Там объявят важные новости.
— Какие новости?— спросила Оля, нахмурив брови.
— Все узнаете на месте.
— У этой женщины исчез ребенок!
— Я понимаю, — кивнул Егор и пошел к машине.
— Что?— Оля поспешила за ним и остановила, схватив его за руку. — Пропал ребенок! Я не знаю, что произошло — может, она сама с ним что-то сделала. А вы говорите, что понимаете и уходите? И все?
— Прошу прийти в Дом культуры, — повторил Егор и сел в машину, оставив Олю стоять. Она в оцепенении смотрела, как он уезжает, и вдруг ее охватило чувство сильного беспокойства.
«Что-то не так»— пронеслось в голове. Стало так неуютно на этой открытой улице, казалось, что кто-то наблюдает за ней, и она поторопилась вернуться в дом, чтобы укрыться от посторонних глаз.
«Что-то не в порядке с ребенком»— закралась Оле в голову мысль, когда она уже одной ногой переступила порог, и она инстинктивно прикрыла живот руками, будто защищая от неведомой опасности. Такой страх за еще не родившегося ребенка посещал ее лишь однажды, четыре месяца назад, когда она находилась на грани выкидыша. Именно тогда она поняла, как сильно хочет этого ребенка.
Узнав, что она беременна, Оля сначала не могла в это поверить. С Олегом она жила уже два с половиной года, но детей заводить пока не собиралась — слишком красива, чтобы портить фигуру, слишком молода, чтобы нянчиться с малышом. Тогда они даже чуть не расстались, когда Оля вскользь упомянула об аборте. Она не хотела, она не любила то, что зародилось внутри нее. Она не могла рассказать, никто бы не понял, как можно ненавидеть собственного ребенка. Она ненавидела. А потом она случайно упала, когда протирала высокие полки, и все могло закончиться выкидышем. Лежа в больнице, Оля поняла, что не переживет, если с ребенком что-то случиться из-за нее, ведь это только ее вина, ведь это она так хотела от него избавиться, ведь это она так его не любила.
— Оля, Оля!— вывел ее из раздумий голос мужа. — Все хорошо?
— Да, — кивнула она и вошла в дом.
— Что он сказал?
— Что мы должны идти в Дом культуры. Там что-то объявят. Я не понимаю, что происходит.
Олег покачал головой:
— Жанна потеряла сознание во время встряски, ты тоже, хотя в твоем случае дело может быть в беременности, но и я тоже отключился, когда это началось.
— И что? Давай не будем нести чушь.
— Я просто хочу сказать, что, наверно, нам стоит пойти туда, куда сказали.
Оля поежилась, холодок прошел по ее спине:
— Твой телефон с собой?
— Да.
— Мы собирались к врачу. Я хочу ему позвонить и сказать, что отложу визит.
Олег протянул ей мобильник:
— Как знаешь, но, думаю, он будет там же, где и мы.
Оля взяла трубку и набрала номер. Она поднесла телефон к уху. Ничего.
Тишина.
Она посмотрела на дисплей. «Нет сети»— гласила надпись.
«Что за чертовщина»— подумала Оля.
— Ну что там?— Олег поднял Жанну с дивана, обняв ее одной рукой.
— Что-то со связью, — недовольно ответила Оля, протягивая ему телефон. Он сунул его в карман, и они трое вышли на улицу.
Олег на секунду вздрогнул, почувствовав легкое дуновение, но через минуту уже забыл об этом.
Телефон лежал в его кармане, и дисплей светился ровным красным светом. Недолго. Всего пару минут. А потом потух, и экран стал черным.
Денис нашел еще нескольких рабочих. Все они занимались ремонтом газовых труб на окраине городка, но после тряски половина из них исчезла. Их осталось четверо. Все они пошли в город, чтобы узнать, что произошло…
Когда Олеся пришла домой, ее мать — Тома, молилась, стоя на коленях перед распятием Иисуса. Она часто молилась, особенно в последнее время.
«Грядет апокалипсис!»— повторяла она день за днем. — «Все нечестивые души сгорят в адском пламени. Все ответят за свои грехи. Обратитесь к Богу, пока не поздно! Молитесь, или будете вечно страдать, погруженные в раскаленную лаву!»
Обычно в такие моменты Олеся запиралась в комнате, надевала наушники и включала громкую музыку, чтобы не слышать весь этот бред. Тома говорила с Богом постоянно. Иногда, в особо острые моменты она начинала кричать на дочь, называя ее дьяволом. Она родила ее пятнадцать лет назад, и уже тогда она была помешана на вере. Ее мать с детства внушала ей, что вера — это спасение, что секс — это грязно, что апокалипсис — это неизбежно, и еще кучу подобных истин. Но однажды Тому изнасиловали, а потом она узнала, что беременна.
Страница
13 из 40
13 из 40
