Гоша

Получившие свою долю оплеух судьи признали, что раз за Семенычем никто не решился ловить удачу, то он получает весь банк. На этом игра закончилась.

Поздно вечером сантехник закончил проставляться обиженным местным горожанам, кто надеялся подзаработать на золотариках, выплатил положенную половину в казну и пересчитывал все еще немалую гору монет, изредка покряхтывая и прикладывая свинцовые примочки к распухшему носу. Сидевший рядом Гоша завистливо провожал взглядом каждую монетку, раздираемый одновременно любопытством:

— А при чем тут козел?

— Это нам от эльфов досталось.

— Как так?

— Ну, был у них сто лет тому назад неурожай в виноградниках. Поэтому вино стали покупать у соседей. Скидывались толпой, закупали огромный кувшин. Так какие-то умники повадились плевать туда, когда пробу снимали. Родственники брезговали после такого вино пить, а хитрецы этим пользовались. Ну и считалось, что пить такое другим — это удачу потерять.

— А козел?

— Так же подло могли поступать лишь сатиры. Они вечно в лесу окружающим гадят. Вот и стали эльфы плюющих родичей козлами называть. А от них и к нам пришло. Если где какую штуку первым хапнул, то объяви своим, а других закозли. И будет тебе счастье. Если не прибьют за это.

Гоша сообразил:

— Значит, ты на игре специально ждешь, как другие потратятся и потом козлишь!… Ловко… Понятно, почему Господин Инквизитор тебя к золотарикам не подпускает… А чего другие так не делают?

— Обычно забывают, что я люблю такой фокус выкидывать, — проворчал Семеныч, заканчивая подсчеты. — Да и считается, что человек, который подобным занимается, уже нечистый. Благородные с таким дело вести не будут.

— И ты этого не боишься?

— Я?… — Сантехник удивленно посмотрел на помощника, затем демонстративно понюхал свою робу и захохотал: — Я в дерьме целыми днями вожусь, чего мне бояться? И когда это по пьяному делу в первый раз отчебучил, меня знатно отпинали, но простили. Понимаешь, в Крепости я могу козлить, сколько моей душе угодно, я здесь вместо пугала из канализации. Вот и пришлось Его Святейшеству меня на личный контроль взять. А то дай мне волю, раздел бы приезжих купцов до нитки.

Через неделю Гоша поехал в гости к оркам с целым караваном разного добра на обмен. Вечером гоблин подбил разбогатевших клыкастых хозяев поиграть в золотарики.

После крика про козла восторженно ревущая толпа смяла зеленоухого умника и просто чудом не затоптала.

На другой день Семеныч прикладывал примочки уже к фиолетовому Гоше и устало бубнил:

— Вот ведь пустая голова два уха. Ведь специально говорил: этот обычай у людей. Слышишь, торопыга? Даже эльфов уже таким не купишь, свыклись. А для орка чужой бесхозный кувшин с вином — это же халява. Можешь хоть помочиться туда, все вылакают. И хуже сатира может быть только нищий клыкастый, который ради выигрыша в золотарики пойдет на любое преступление.

Опечаленный гоблин лишь мрачно косился на огромный фолиант, полученный в библиотеке: 'Нравы и обычаи разных племен'. Нужно было внимательно изучить все тонкости межвидовой коммуникации, чтобы в следующий раз скозлить в свою пользу. Не одному же Семенычу золото мешками ворочать…

16. Квартирный вопрос

Семеныч сидел у распахнутых дверей склада и мрачно разглядывал набежавшую толпу коротышек, которые ходили кругами вокруг бывшей собачьей будки.

Вчера вечером Гоша подал официальную бумагу в королевскую канцелярию о выселении сбежавшего на вольные хлеба барбоса и предоставление освободившейся жилплощади ушастому сантехнику-подмастерью. Приложив к прошению увесистый кошель с золотыми гоблин утром уже получил украшенное печатями письмо и стал собственником собственного кривобокого домика.

Каким образом об это узнали многочисленные родственники — это тайна. Но еще солнце не успело подняться, как в замок пожаловала целая делегация с прицелом на 'погостить'.

Сам Гоша мудро предпочел набрать срочных заказов на ремонт и испарился вместе с утренней росой, а вот Семеныч остался на хозяйстве и сейчас лишь огрызался на бесконечные вопросы.

— А чего дом-то такой крохотный?

— Это же будка. Дом — это вон туда по улице. Там можно купить настоящий дом. Здесь вам никто не продаст. Да и нет тут домов. Вообще…

— И покрашено криво. И стены в дырах.

— Конечно. Он еще вчера гнилые доски обратно прибивал. Нищий, все сбережения на бумажки ушли. Вот и будет сидеть на сквозняках.

— А хвастал, что уважаемый человек, в Крепости живет!

— Живет. С сегодняшнего утра и живет. До этого был на птичьих правах. А теперь — на собачьих. Лаять на воров не будет ночами — тут же будку отнимут.

Семеныч отлично помнил, как Гоша объяснял тонкости быта и личных родственных взаимоотношений в многочисленных гоблинских семьях еще неделю тому назад:

— Понимаешь, у нас все просто.