Добавить в моё избранное
120 мин, 54 сек 13795
Заиндевевшие ручки замков смёрзлись, и окаменели. Коля отыскал тряпки и шланг, не без труда слил с его помощью солярку, которой пропитал тряпки. Немного солярки попало на руку — зажгло так, будто это был жидкий азот.
Подсунул ветошь под двигатель, залез под него сам, и подпалил тряпьё. Зажигалка сработала не сразу — сняв тонкие перчатки, с помощью обоих рук, ему удалось извлечь из неё маленький язычок пламени. Ветошь, пропитанная соляркой из бака, вспыхнула и жирно чадя, принялась разгораться. От копоти, подставленные под огонь руки, тут же покрылись сажей. Некоторое время, Коля держал руки под огнём, пока не почувствовал в них сильное жжение. Тогда он одёрнул руки, с нехотя начавшими сгибаться пальцами, окунул в снег, и с силой, принялся их растирать.
Тряпица потухла — лёд, устилавший дорогу, растаял, и тряпка, шипя, впитывала в себя растопленную воду. В ящике для инструментов и запчастей, водитель нашёл небольшую металлическую пластину. Подложив её под мотор, он бросил поверх пластины, другую тряпку, так же смоченную топливом. Снова разгорелся огонь. Ему показалось, что сквозь беспрерывный шелест падающего сплошной стеной снега, и завывание ветра, он услышал какой-то звук, будто бы писк… он вылез из-под тягача и, прикрыв ухо рукою, напряжённо вслушался в окружающий мир.
Да, определённо из-под пелены падающего снега пробивался какой-то тихий, последовательно повторяющийся звук. Звук становился громче. Коля напрягал как мог зрение, — но в непроглядной тьме, забитой снегом, он не смог бы различить и включенные фары автомобиля, расположенного в пятидесяти метрах. Звук, доносившийся из тьмы, был похож теперь на скрип… точно — так скрипит снег, когда он, — Николай, — наступает на него. Похожий, поскрипывающий звук, можно услышать, когда лыжная палка вонзается в хорошо утрамбованный, промерзший снег. Если это был звук шагов, то поступь была слишком частой, слишком интенсивной — будто бы к нему бежал громадный сороканогий паук…
Волки! — сразу же вспомнился вожак, с жёлтыми, прожигающими глазами. Не задумываясь, Коля мгновенно прыгнул в остывшую, ледяную кабину, покрытую изнутри изморозью, — показалось, что внутри было холоднее, чем на улице. Захлопнул за собою дверь, и почувствовал в этот самый миг, как дрогнуло железо. С той стороны в дверь что-то с силой ткнулось. Он услышал скрип, отдававшийся в промёрзшем железе. Раздался неприятный скрежет. Что-то заскреблось и затрещало у самого его уха — волк зубами вгрызся в выпирающую ручку двери! Коля заблокировал двери изнутри. Кабина тряслась. Хищники рвали громко трещавший тент, закрывавший кузов от снега и ветра. Вдруг сильно грохнуло железом над головой. Потолок прогнулся. Один из волков был на крыше, был слышен тяжёлый топот его лап. Неясная тень за лобовым стеклом судорожно с остервенением дергалась, извивалась — волк, своими страшными зубами, вцепился в штангу стеклоочистителя, и теперь, с устрашающим рычанием отрывал её. Кабину трясло, словно машина полным ходом ехала по устланной грубой, гранитной брусчаткой, дороге. Скрипел металл — казалось, что проклятые волки рвут зубами уже внешнюю металлическую обшивку кабины.
Коля лежал на кровати, сжавшись комком в угол. Он укутался одеялами, тряпками и курткой. Его трясло от озноба и страха. Он делал несколько безуспешных попыток запустить двигатель — но всё было тщетно, с каждым разом двигатель крутился всё ленивее и не охотнее, пока водитель окончательно не посадил аккумулятор. Коля пробовал включать и выключать свет — чтобы испугать зверя. Он пробовал нажимать на гудок — но тот не работал, поскольку был у него только пневмосигнал. При отсутствии воздуха в специальных баллонах, — ресиверах, — он не работает, как и включенный тормоз.
Водитель стучал большим гаечным ключом по железу кабины — но зверь, вопреки ожиданию, не испугался и продолжил остервенело рвать зубами потрескивающий на морозе тент.
В какой-то момент, человек перестал чувствовать время, как перестал он чувствовать и холод. По его телу разливалось тепло, но тепло несколько отличающееся от того, которое можно почувствовать, прислонившись к вытопленной печи. От этого тепла, которое сейчас он ощущал всем телом, было как-то спокойно и хорошо — глаза его сами собою закрылись; так было хорошо, что даже звуки, доносившиеся с улицы, казались теперь отдалёнными, безразличными. Словно звук доносился до него, проходя через какой-то фильтр, смягчающий неприятный скрежет и металлический стук, смягчающий страх… он замерзал. Замерзал медленно, и неизбежно. Замерзал безнадёжно.
Звук мотора послышался сквозь выросшую стену забытья. Казалось, что он лежит глубоко под землёй, а звук этот, доносится сверху, с поверхности, с которой его соединяет прямоугольная, узкая яма, на дне которой он лежит. Этот звук раздражал его безмятежность, разгонял умиротворение, блаженство. Этот звук, словно тянул его из-под земли, наверх.
Подсунул ветошь под двигатель, залез под него сам, и подпалил тряпьё. Зажигалка сработала не сразу — сняв тонкие перчатки, с помощью обоих рук, ему удалось извлечь из неё маленький язычок пламени. Ветошь, пропитанная соляркой из бака, вспыхнула и жирно чадя, принялась разгораться. От копоти, подставленные под огонь руки, тут же покрылись сажей. Некоторое время, Коля держал руки под огнём, пока не почувствовал в них сильное жжение. Тогда он одёрнул руки, с нехотя начавшими сгибаться пальцами, окунул в снег, и с силой, принялся их растирать.
Тряпица потухла — лёд, устилавший дорогу, растаял, и тряпка, шипя, впитывала в себя растопленную воду. В ящике для инструментов и запчастей, водитель нашёл небольшую металлическую пластину. Подложив её под мотор, он бросил поверх пластины, другую тряпку, так же смоченную топливом. Снова разгорелся огонь. Ему показалось, что сквозь беспрерывный шелест падающего сплошной стеной снега, и завывание ветра, он услышал какой-то звук, будто бы писк… он вылез из-под тягача и, прикрыв ухо рукою, напряжённо вслушался в окружающий мир.
Да, определённо из-под пелены падающего снега пробивался какой-то тихий, последовательно повторяющийся звук. Звук становился громче. Коля напрягал как мог зрение, — но в непроглядной тьме, забитой снегом, он не смог бы различить и включенные фары автомобиля, расположенного в пятидесяти метрах. Звук, доносившийся из тьмы, был похож теперь на скрип… точно — так скрипит снег, когда он, — Николай, — наступает на него. Похожий, поскрипывающий звук, можно услышать, когда лыжная палка вонзается в хорошо утрамбованный, промерзший снег. Если это был звук шагов, то поступь была слишком частой, слишком интенсивной — будто бы к нему бежал громадный сороканогий паук…
Волки! — сразу же вспомнился вожак, с жёлтыми, прожигающими глазами. Не задумываясь, Коля мгновенно прыгнул в остывшую, ледяную кабину, покрытую изнутри изморозью, — показалось, что внутри было холоднее, чем на улице. Захлопнул за собою дверь, и почувствовал в этот самый миг, как дрогнуло железо. С той стороны в дверь что-то с силой ткнулось. Он услышал скрип, отдававшийся в промёрзшем железе. Раздался неприятный скрежет. Что-то заскреблось и затрещало у самого его уха — волк зубами вгрызся в выпирающую ручку двери! Коля заблокировал двери изнутри. Кабина тряслась. Хищники рвали громко трещавший тент, закрывавший кузов от снега и ветра. Вдруг сильно грохнуло железом над головой. Потолок прогнулся. Один из волков был на крыше, был слышен тяжёлый топот его лап. Неясная тень за лобовым стеклом судорожно с остервенением дергалась, извивалась — волк, своими страшными зубами, вцепился в штангу стеклоочистителя, и теперь, с устрашающим рычанием отрывал её. Кабину трясло, словно машина полным ходом ехала по устланной грубой, гранитной брусчаткой, дороге. Скрипел металл — казалось, что проклятые волки рвут зубами уже внешнюю металлическую обшивку кабины.
Коля лежал на кровати, сжавшись комком в угол. Он укутался одеялами, тряпками и курткой. Его трясло от озноба и страха. Он делал несколько безуспешных попыток запустить двигатель — но всё было тщетно, с каждым разом двигатель крутился всё ленивее и не охотнее, пока водитель окончательно не посадил аккумулятор. Коля пробовал включать и выключать свет — чтобы испугать зверя. Он пробовал нажимать на гудок — но тот не работал, поскольку был у него только пневмосигнал. При отсутствии воздуха в специальных баллонах, — ресиверах, — он не работает, как и включенный тормоз.
Водитель стучал большим гаечным ключом по железу кабины — но зверь, вопреки ожиданию, не испугался и продолжил остервенело рвать зубами потрескивающий на морозе тент.
В какой-то момент, человек перестал чувствовать время, как перестал он чувствовать и холод. По его телу разливалось тепло, но тепло несколько отличающееся от того, которое можно почувствовать, прислонившись к вытопленной печи. От этого тепла, которое сейчас он ощущал всем телом, было как-то спокойно и хорошо — глаза его сами собою закрылись; так было хорошо, что даже звуки, доносившиеся с улицы, казались теперь отдалёнными, безразличными. Словно звук доносился до него, проходя через какой-то фильтр, смягчающий неприятный скрежет и металлический стук, смягчающий страх… он замерзал. Замерзал медленно, и неизбежно. Замерзал безнадёжно.
Звук мотора послышался сквозь выросшую стену забытья. Казалось, что он лежит глубоко под землёй, а звук этот, доносится сверху, с поверхности, с которой его соединяет прямоугольная, узкая яма, на дне которой он лежит. Этот звук раздражал его безмятежность, разгонял умиротворение, блаженство. Этот звук, словно тянул его из-под земли, наверх.
Страница
21 из 35
21 из 35
