Блокнот выжившего человека

Сразу после того как двое придурков отобрали у меня любимую двустволку и напинали мне в поддых, чтоб цитирую: «не шлялся у братвы под носом.» А то братва злая, братва пришла сюда чисто объяснить народу где его место и что с сегодняшнего дня братве надо отстегивать. А то зажрались все тут…

Говорившая это, явно бывшая распальцованная чья-то шестерка, добавил мне моим же прикладом по спине. Тут вдруг его глаза пьяно сфокусировались на распахнувшемся комбезе и открывшейся кобуре (обшманать эти сволочи меня не удосужились) и вместо того чтоб просто отобрать у меня ствол, он вдруг начал орать:

— Пацаны, да у него еще пушка! Вали его пацаны!

Я не хотел стрелять. Я вообще даже вообразить не мог, что мне придется стрелять в человека. Но когда на тебя поворачивают твое же ружье, а ты знаешь что там два заряда дроби на крупную дичь. И что в упор это точнехонький трындец, да еще и очень больно. Короче мои руки сами сделали то, о чем голова еще не успела сообразить. Благо, что патронов у меня было до-фига и я успел потратить какое-то время на тренировки во дворе.

Уложился я в пять выстрелов и, наверное, в пару секунд (не бейте меня за вранье — мне просто так показалось). С расстояния в пару шагов трудно было промахнуться — я и не промахнулся, так состоялось мое боевое крещение. Правда перетрусил я капитально и, выдернув из рук бандюка свою тулку, рванул оттуда со всей прыти. А через десять минут добежав до заброшенной автобусной остановки, где частенько устраивал привал по пути, я свалился в угол и долго не мог отдышаться и успокоиться. Пальцы тряслись, сердце брякало о ребра, а дыхалка разрывала грудь. Кое-как немного придя в себя, дернул дальше и так и бежал до самого своего убежища. Только вечером, добравшись до дома и засосав сто грамм перцовки, я смог взять себя в руки.

Я убил человека!

И более того, не одного — а целых двоих! Пусть это были какие-то отморозки, но…

А с другой стороны… Милиции больше нет, армии тоже… да и вообще больше нет того, что раньше должно было меня защищать… А что ж теперь будет?! А вдруг они не одни были? Вдруг сейчас за мной придут и завалят меня?! Вот ё-ееее…

Никто, конечно, не пришел ни в этот день, ни во все последующие, что я просидел взаперти не показывая носа наружу. Вот с тех пор я и начал носить с собой калаш, и, как показало дальнейшее совершенно не зря.

Глава 4. Ломка.

Прошел год с БП. Жизнь для меня в корне поменялась, да и наверное не только для меня. Умываясь по утрам, из старого потрескавшегося зеркала смотрел незнакомый человек. Заострившиеся черты лица, два шрама через всю правую щеку, отросшие криво обрезанные волосы. Хорошо хоть бороду не отрастил, есть у меня такой пунктик — обязательно бриться хотя бы через день. Исчез небольшой пивной животик офисного работника. Не могу сказать, что я стал выглядеть крепче и внушительней, скорее более худым и жилистым. Думаю, что и весить, при своем росте в сто семьдесят шесть сантиметров, я стал не более семидесяти килограммов.

Самое страшное — я потерял человечность внутри себя. Год назад даже под пытками меня вряд ли можно было заставить выстрелить в человека. Нет, не поймите меня неправильно, я не был слюнтяем или трусом. Просто я привычно подчинялся всем принятым в обществе моральным запретам. Убийство для меня было одним из самых осуждаемых грехов.

Даже то первое убийство не стало для меня переломным моментом. Я не убивал тогда, а всего лишь защищался. Тем более и людьми назвать тех недоличностей у меня язык не поворачивается. Сломало меня гораздо позже и совсем другое событие. Вот оно стоит того чтоб описать все подробнее.

Не зря предки называли русский язык великим и могучим. Есть в нем множество слов, которые емко называют какое-то явление или свойство. Там где другие языки тратят несколько слов на определение у нас, часто, обходится одним, но глубоким и четким. И, пожалуй, только у нас был придуман такой термин — беспризорность.

Очень много значащий термин. После Октябрьской революции (хм-м-ммм… если вы вообще о ней слышали… ), так называли малолетних… как сказать-то?! Короче, молодежь лет до двадцати. Которые жили сами по себе, потеряв родителей или просто сбежав от них, частенько сбиваясь в небольшие банды. Вследствие малого житейского опыта, окружающей анархии — эти подрастающие бандюки частенько по своей беспредельщине и жестокости затмевали матерых уголовников. Оправдывало их частично лишь то, что для них единственной целью было просто не сдохнуть.

Не сдохнуть… Хм-м-ммм… наверное только теперь после БП люди научились понимать всю глубину этого выражения и примитивность с простотой что оно означает. Для некоторых это — убей, чтоб отобрать еду, хабар, чтоб ты сам мог прожить хотя бы еще день. Иногда избей, запугай, чтоб тебе все принесли «на блюдечке». А потом, теряется черта между понятиями выживание и убийство. А если тебе вообще не успели привить понятие, что убивать нельзя?!