Добавить в моё избранное
127 мин, 23 сек 2993
Он прошел мимо меня, остановился напротив своей двери, открыл ее, вошел в квартиру и уже начал было закрывать дверь, но почему-то помедлил. Пауза. А затем голос, который я слышала впервые в жизни.
— Ты чего здесь сидишь?
— Ключи дома забыла, — я не узнала свой голос, он был непривычно тихим, дрожащим и охрипшим, но в тоже время прозвучал как-то зло, будто это он виноват в том, что у меня голова садовая.
Затем снова пауза. Долгая. МХАТовская.
— Заходи, — прозвучало потом отрешенным голосам.
Моя гордость напрочь отмерзла, поэтому протестовать и отказываться даже не собиралась. Вначале я неуверенно подняла голову, чтобы посмотреть на своего спасителя в черной зимней шапке и серой дубленке, а потом попыталась подняться на ноги, но чуть не упала. А далее… нет, нет, вовсе нет, он не кинулся меня ловить, напротив, даже не сделал поползновения поймать меня, чуть не навернувшуюся с лестницы и не покатившуюся вниз по ступенькам. Не упала я только благодаря случайности и стенке, на которую оперлась плечом. А он стоял не двигаясь, все в той же позе, боком ко мне, облокотившись о дверь, держа в левой руке дверную ручку, в правой небольшой ашановский пакет и все так же прожигая меня надменным взглядом. Мне было уже на все плевать и я, на подкашивающихся ногах, вошла в квартиру, чувствуя, как каждый шаг отдавался миллионом невидимых иголочек в пальцах ног. Дверь за моей спиной сразу же захлопнулась, и в лицо ударило приятное, дурманящее тепло.
Мой спутник быстро стянул ботинки и скрылся из виду, оставив меня одну, мучатся с молнией на сапоге. Категорически не могла расстегнуть ее околевшими руками. Пальцы не слушались и вообще ничего не чувствовали. Через пару минут вновь показался парень, он «любезно» швырнул мне под ноги тапки и сказал одеть. Я отказалась, так как носки были все вдрызг мокрыми, и мочить чужие тапки не было желания. На что он мне сказал вообще их снять и вновь скрылся где-то в квартире. Кое-как расстегнув-таки молнию, я последовала совету, прозвучавшему из его уст, как приказу, и впихнула продрогшие ноги в сухие, теплые тапки. Описать словами мое счастье в тот момент практически невозможно.
Перемявшись несколько раз с ноги на ногу, я без приглашения вошла в ванную и, включив сначала чуть теплую воду, стала отмораживать руки. Вдоволь наплескавшись, как бы того не хотелось, пришлось позвать парня:
— Каким полотенцем руки можно вытереть? — на этот раз голос мой прозвучал не столь отморожено и более уверенно.
— Любым, — раздалось мне в ответ приятным, вибрирующим, чуть хриплым голосом, что сразу почему-то вспомнился Крис Норман из группы Smokie. Только вот прозвучало это как-то опять с раздражением. Походу моя персона сильно обременяет его.
Все еще спотыкаясь и дрожа всем телом, я направилась на поиски спасителя, которого обнаружила на кухне. Он указал мне на единственный стул, который был заботливо пододвинут к батарее, а сам он вновь куда-то ушел, впрочем, вернулся буквально через мгновенье, держа в руках одеяло и свитер.
— Снимай все мокрое и на вот… одень.
Прежде чем я успела возразить и сказать хоть что-то, парень впихнул мне в руки свитер, вышел с кухни и захлопнул дверь. Совесть, вредность и гордость, как уже сказала, отморозила, поэтому, не протестуя, разделась и натянула на себя хрустящий и пахнувший стиральным порошком свитер. Неужели он даже додумался дать мне стиранное? Этот факт, несомненно, радовал. Не долго думая, вслед за водолазкой, сняла насквозь мокрые джинсы и повесила их на батарею, потом закуталась в одеяло, чтобы не сверкать голыми ногами и позвала социофоба:
— Можешь заходить!
И только в этот момент, пусть с опозданием, но все же до меня дошло, что: во-первых, я почему-то обращаюсь на «ты» к совершенно незнакомому человеку, который к тому же много старше меня. Во-вторых, не знаю как его зовут. И, в-третьих, до сих пор не поблагодарила за то, что он пустил меня к себе. Если с первым уже ничего не поделаешь, то два последних пункта нужно исправить.
Когда он вновь вошел на кухню, то к этому моменту уже успел переодеться в домашнюю одежду. Теперь на нем были потертые бледно-голубые джинсы и обыкновенная белая майка. Должна признать, что в таком несколько небрежном наряде, он выгляди лучше, чем в своих вычурно наглаженных, накрахмаленных рубашках и брюках. Как только вошел, парень сразу же начал заваривать кофе. Как не странно, но в отличи от единственного стула, кружки у него нашло аж целых две штуки. Только вот он даже не поинтересовался о моих вкусовых пристрастиях и сразу насыпал по целой ложке с горкой быстрорастворимого кофе в обе кружки. Но дальше, как говориться, больше. Порывшись в навесном шкафчике, он выудил бутылку коньяка и, опять-таки не спрашивая моего разрешения, просто взял и плеснул его в кружки. Что ж… пока придержу нехорошие мысли при себе.
Юноша поставил передо мной кружку, сахарницу и даже пакет с остатками крекеров в форме животных.
— Ты чего здесь сидишь?
— Ключи дома забыла, — я не узнала свой голос, он был непривычно тихим, дрожащим и охрипшим, но в тоже время прозвучал как-то зло, будто это он виноват в том, что у меня голова садовая.
Затем снова пауза. Долгая. МХАТовская.
— Заходи, — прозвучало потом отрешенным голосам.
Моя гордость напрочь отмерзла, поэтому протестовать и отказываться даже не собиралась. Вначале я неуверенно подняла голову, чтобы посмотреть на своего спасителя в черной зимней шапке и серой дубленке, а потом попыталась подняться на ноги, но чуть не упала. А далее… нет, нет, вовсе нет, он не кинулся меня ловить, напротив, даже не сделал поползновения поймать меня, чуть не навернувшуюся с лестницы и не покатившуюся вниз по ступенькам. Не упала я только благодаря случайности и стенке, на которую оперлась плечом. А он стоял не двигаясь, все в той же позе, боком ко мне, облокотившись о дверь, держа в левой руке дверную ручку, в правой небольшой ашановский пакет и все так же прожигая меня надменным взглядом. Мне было уже на все плевать и я, на подкашивающихся ногах, вошла в квартиру, чувствуя, как каждый шаг отдавался миллионом невидимых иголочек в пальцах ног. Дверь за моей спиной сразу же захлопнулась, и в лицо ударило приятное, дурманящее тепло.
Мой спутник быстро стянул ботинки и скрылся из виду, оставив меня одну, мучатся с молнией на сапоге. Категорически не могла расстегнуть ее околевшими руками. Пальцы не слушались и вообще ничего не чувствовали. Через пару минут вновь показался парень, он «любезно» швырнул мне под ноги тапки и сказал одеть. Я отказалась, так как носки были все вдрызг мокрыми, и мочить чужие тапки не было желания. На что он мне сказал вообще их снять и вновь скрылся где-то в квартире. Кое-как расстегнув-таки молнию, я последовала совету, прозвучавшему из его уст, как приказу, и впихнула продрогшие ноги в сухие, теплые тапки. Описать словами мое счастье в тот момент практически невозможно.
Перемявшись несколько раз с ноги на ногу, я без приглашения вошла в ванную и, включив сначала чуть теплую воду, стала отмораживать руки. Вдоволь наплескавшись, как бы того не хотелось, пришлось позвать парня:
— Каким полотенцем руки можно вытереть? — на этот раз голос мой прозвучал не столь отморожено и более уверенно.
— Любым, — раздалось мне в ответ приятным, вибрирующим, чуть хриплым голосом, что сразу почему-то вспомнился Крис Норман из группы Smokie. Только вот прозвучало это как-то опять с раздражением. Походу моя персона сильно обременяет его.
Все еще спотыкаясь и дрожа всем телом, я направилась на поиски спасителя, которого обнаружила на кухне. Он указал мне на единственный стул, который был заботливо пододвинут к батарее, а сам он вновь куда-то ушел, впрочем, вернулся буквально через мгновенье, держа в руках одеяло и свитер.
— Снимай все мокрое и на вот… одень.
Прежде чем я успела возразить и сказать хоть что-то, парень впихнул мне в руки свитер, вышел с кухни и захлопнул дверь. Совесть, вредность и гордость, как уже сказала, отморозила, поэтому, не протестуя, разделась и натянула на себя хрустящий и пахнувший стиральным порошком свитер. Неужели он даже додумался дать мне стиранное? Этот факт, несомненно, радовал. Не долго думая, вслед за водолазкой, сняла насквозь мокрые джинсы и повесила их на батарею, потом закуталась в одеяло, чтобы не сверкать голыми ногами и позвала социофоба:
— Можешь заходить!
И только в этот момент, пусть с опозданием, но все же до меня дошло, что: во-первых, я почему-то обращаюсь на «ты» к совершенно незнакомому человеку, который к тому же много старше меня. Во-вторых, не знаю как его зовут. И, в-третьих, до сих пор не поблагодарила за то, что он пустил меня к себе. Если с первым уже ничего не поделаешь, то два последних пункта нужно исправить.
Когда он вновь вошел на кухню, то к этому моменту уже успел переодеться в домашнюю одежду. Теперь на нем были потертые бледно-голубые джинсы и обыкновенная белая майка. Должна признать, что в таком несколько небрежном наряде, он выгляди лучше, чем в своих вычурно наглаженных, накрахмаленных рубашках и брюках. Как только вошел, парень сразу же начал заваривать кофе. Как не странно, но в отличи от единственного стула, кружки у него нашло аж целых две штуки. Только вот он даже не поинтересовался о моих вкусовых пристрастиях и сразу насыпал по целой ложке с горкой быстрорастворимого кофе в обе кружки. Но дальше, как говориться, больше. Порывшись в навесном шкафчике, он выудил бутылку коньяка и, опять-таки не спрашивая моего разрешения, просто взял и плеснул его в кружки. Что ж… пока придержу нехорошие мысли при себе.
Юноша поставил передо мной кружку, сахарницу и даже пакет с остатками крекеров в форме животных.
Страница
3 из 34
3 из 34
