Сны ведьмы

И вновь захлопали тапочки. Но на этот раз совсем медленно. И Витя догадался, что отец поднимается по лестнице. Там, на верхнем пролёте, стояла у него железная баночка, возле которой он курил, и в которую стряхивал пепел.

«Вот он — мой шанс» — подумал Витя. И, стараясь двигаться бесшумно, бросился вверх. Проскочил за спиной отца, оказался возле своей двери, рванул ручку. Дверь, как он и ожидал, оказалась незапертой.

Но в коридоре, возле зеркала стояла его мама. Мальчишка прикрыл лицо, и бросился в ванную.

— Витя? — удивлённо спросила мама.

— Да, это я, — буркнул он.

— А что ты на лестнице делал?

— Я мусор выносил! — крикнул Витя уже из ванной.

— Так ведь с мусором отец пошёл, — недоумевала мама.

— А из своей комнаты… Ой!

— Что? Что случилось?! — подскочила к двери ванной мамой, дёрнула за ручку, но она оказалось закрытой.

Вновь она спросила:

— Витя, немедленно отвечай: что случилось?

— Всё нормально, не волнуйся, мама, — попытался ответить как можно более спокойным голосом мальчишка.

Но на самом деле Витю всего трясло, и не только от холода. Он увидел свои усы, и понял, что так потрясло и девочку на санках и Ленку Стрельникову. Из носа его торчали не просто усы. Всего-то усинок было около дюжины, однако, каждая усинка толщиной была со стержень от шариковой ручки. Они торчали вверх, и достигали ему до середины щёк. А когда он попытался одну из них согнуть, то это едва ему удалось — такими эти усинки были жёсткими.

И тут вспомнилась Вите часть из его ночного видения. Вот он бежит среди ёлок, а под их ветвями сидят и смотрят на него котята.

«Я превращаюсь в кота!… Бр-р, ужас то какой… Нет, нет не хочу. Что за наважденье!» — так думал, и фыркал, Витя.

И вновь дёрнула за дверную ручку мама, спросила:

— И всё же я хочу знать, что случилось?

— Всё нормально, не волнуйся, — повторил Витя, и мать действительно отошла от двери, и о чём-то заговорила с отцом.

Но о чём они там говорили, Витя уже не слышал. Он включил воду, причём весьма горячую. Повалил, постепенно заволакивая зеркало, пар. И всё же Вите всё ещё было холодно. Засевший в него во время ночного лежания на снегу холод теперь выходил сильной дрожью и стучащими зубами.

Вот Витя снял с крючка маникюрные ножницы, которыми обычно стригли ногти, и попытался состричь свои, а точнее кошачьи усы. Как бы не так! Он так надавил пальцами на ушки ножниц, что те аж начали наезжать одно на другое, но та единственная усинка, которую он попытался перерезать, только лишь погнулась.

Тогда достал Витя мамину пилку для ногтей, и с её помощью начал перепиливать эту непокорную усинку. Очень ему было тяжело. Он даже и пыхтел от натуги. Но, наконец, перепиленная усинка упала в раковину. Через минуту пыхтенья, Витя избавился ещё от части своих кошачьих усов.

А потом в дверь ванной вновь раздался стук. И в этот раз стучал уже отец. Он спрашивал:

— Витя, что ты там засел, а? Тебе уже в школу пора…

— А мне сегодня ко второму уроку, — соврал Витя.

— Почему это ко второму? — спрашивала из коридора собиравшаяся на работу мама.

— «Училка» по «литере» заболела, — продолжил фантазировать Витя.

— Не «училка», а учительница, не по «литере», а по литературе, — поправляла его мама.

— Ладно, ладно, только дайте мне умыться, — взмолился Витя и ещё сильнее включил горячую воду.

Прошло ещё минут пятнадцать, прежде чем последняя усинка была отпилена. Тогда Витя стёр с зеркала белый паровой налёт, и придирчиво начал разглядывать своё лицо. Под носом остались только небольшие красные пятнышки. Но зато на щеках, на подбородке, а также и под самыми глазами и на лбу разглядел Витя едва приметные белые волосики. Если специально не приглядываться, невозможно было эти волосики разглядеть, но всё же прежде их не было. И вновь болезненная мысль: «Неужели я действительно превращаюсь в кошку? Только бы этот процесс остановился»…

Затем он выключил воду и осторожно выглянул в коридор. Как он и ожидал, родители уже ушли на работу, а сестричку его Тоню отвели в детский сад. И этот факт обрадовал его: по крайней мере, он мог свободно перемещаться по своей квартире и не придумывать лживые ответы на нежелательные вопросы. Но не долгой была его радость.

Следующая его мысль была такая: «А ведь у кошек ещё и хвосты должны расти!».

Вот он вывернул голову, и, приподняв трусы, глянул на то место, откуда должен был расти хвост.

Да, там был хвост! Белый, пушистый, и, если сравнивать с пропорциями Витиного тела, совсем небольшой — сантиметров на пятнадцать. В общем, весьма даже приятный хвост. Но вид этого хвоста породил в Витиной груди сначала клёкот, а потом панический, громкий выкрик.

Когда крик оборвался, хвост несколько раз дёрнулся из стороны в сторону, словно бы довольство Витиной паникой выражал.