Ночь демона

Выбрать жизнь? Боги, он должен был найти убийцу и отомстить — ради этого стоило выкарабкаться! Но сейчас он был слабее младенца и, возможно, прежних сил ему никогда уже не вернуть… Воин скрежетнул зубами. Память услужливо подкидывала ему образы калек, на которых он насмотрелся в многочисленных плаваниях. В каждом порту встречались ему ветераны великих битв, получившие тяжкие увечья. Потрепанные жизнью, в прошлом могучие воины, они вынуждены были уповать на милость сильных мира сего, на то, что им воздадут за былые заслуги, а в итоге были обречены доживать свой век в нищете и голоде, выпрашивая монету у прибывавших в порт путешественников и напиваясь дешевым вином в попытке забыться. Остаться калекой на всю жизнь… Эта опасность поджидала любого воина, однако Бесс втайне всегда предпочитал подобной участи мгновенную смерть в бою.

Тут Бесс вспомнил крокодила в подземелье, которого в последний момент кто-то пронзил копьем, не дав разорвать фракийца. Боги не позволили ему стать поживой для рептилии, а это — верный знак того, что его час еще не настал.

Одно воспоминание потянуло за собой другие. Возвращение Бхагала, который оказался Осторием… Смерть Венари… Бой с демоном… Раны и немощь… Похоже, боги вели с ним свою игру, испытывая на прочность самыми сильными и потаенными страхами. Однако Бесс решил принять их вызов.

— Эй! — закричал воин. — Есть тут кто?

Глухая тишина была ему ответом.

— Кто бы вы ни были, — продолжал Бесс разговор с пустотой, — я знаю, что вы за мной следите. Знаю, что я вам зачем-то нужен. Ну так запомните хорошенько: Бесс Фракийский никогда ни у кого не шел на поводу; не пойдет и теперь. Ясно? Идите в Тартар со своими играми и кознями! Лучше откройтесь, кто вы такие? Покажитесь, иначе, клянусь богами, я сам до вас доберусь!

Бесс замолчал, выжидая. От напряжения у него вздулись вены на лбу и лицо покрылось испариной. Через мгновение в тишине раздались шаркающие по мраморным плитам шаги обутых в сандалии ног. Из-за занавесок послышался голос — не молодой и не старый, не сильный и не слабый, не угодливый и не властный, но такой, который невольно хотелось слушать и понимать:

— Тебе еще вредно так напрягаться, Волчонок-с-Севера. Успокойся — ты на лечении, а не в плену.

«Волчонок-с-Севера» — так Бесса не называли очень давно. Это было его прозвище в дни отрочества, когда он жил в Драконьих горах среди племени бессов, приютивших дикого безымянного сироту, что голодным оборванцем прибыл однажды в их селение откуда-то из далеких северных лесов. Да, так его называли только братья-фракийцы, среди которых он рос… и еще один человек.

— Эсхил?! — воин встрепенулся, приподнявшись на ложе. — Ты-то здесь откуда, старый лис?

Одна из занавесей отошла в сторону, и Бесс увидел перед собой седобородое лицо пожилого эллина. С их последней встречи оно ничуть не изменилось: разве что прибавилось морщин на благородном челе, да седины стали еще белее, хотя раньше казалось, что белее уже некуда. Но улыбка, кроющаяся в густой бороде, и хитроватый прищур мудрых светлых глаз, хорошо знакомый воину на протяжении многих лет, были всё такими же.

— Откуда здесь я? — переспросил грек. — А где еще прикажешь быть человеку, который считает себя ученым и философом? Александрия — колыбель мировой науки! К тому же, встретив здесь тебя и узнав, что приключилось несколько дней назад на берегах одной из бухт Канопского залива, я понял, что в моем прибытии в Александрию есть промысел премудрого Гермеса: я здесь, чтобы спасти тебя, Волчонок!

— Не понимаю…

— И не поймешь! — махнув рукой, перебил его философ. — Ты был без сознания, к тому же, на волосок от гибели, и любой шарлатан, именующий себя великим целителем, мог тебя угробить окончательно. Не говоря уже о том, что кто-нибудь из не в меру сознательных горожан мог выдать тебя римским вигилам за обещанное властями вознаграждение. Я же доставил тебя в такое место, где практикуют лучшие врачи Ойкумены, и то, что мы с тобой сейчас разговариваем, доказывает это как ничто другое. К тому же, Серапейон — священен, и здесь никто не станет искать врага Рима, грозного пирата и грабителя Бесса Фракийского. Здесь ты — всего лишь один из многих страждущих, кому помогают слуги Сераписа. Запомни: ты — родосский купец Никанор, который был помещен в отдельный лечебный покой, ибо страшный твой недуг заразен. И поверь мне, Волчонок: эти стены хранили тайны куда страшнее твоих.

— Теперь, кажется, понимаю, — кивнул Бесс, изобразив на осунувшемся, мертвенно бледном лице жалкое подобие улыбки. — Спасибо тебе, Эсхил. Но поведай, кто пришел тогда за мной в подземелье? Кто вытащил меня из крокодильей пасти?

— Пусть он расскажет тебе сам, — подмигнул философ воину и крикнул кому-то через плечо: — Эй, парень, заходи! Больной желает тебя видеть.

Тяжелые шаги, сопровождаемые металлическим бряцанием, приближались к ложу раненого, должно быть, от дальней двери зала.