Ночная смена

Прям как в дешёвом фильме ужасов… Забавно же они будут выглядеть валяющимися на полу связанные, с кляпами, когда утром сюда придут работники… Если, конечно они ещё в бизнес-центре…

— Пришли! — возвестил офисный хранитель.

— Открывай! — приказал Радислав.

Старик подёргал плотную шторину.

— Не идёт!

— Сильнее!

Несколько раз звякнуло — жалобно, железно, отрывисто.

— Отойди! — раздражённо-усталый голос Радика.

Оглушительно загрохотало, что-то тяжёлое рухнуло из-под потолка, раздался звук разбиваемой керамики. В комнату хлынул могильно-зелёный свет, превративший квадрат Малевича в нарисованный с натуры семейный склеп советского образца. В проявленный силами борцов со злом светлый прямоугольник с вписанным в него жирным крестом оконной рамы, виднелся блекло мерцающий редкими звёздами зеленоватый небосклон, застывший над городом ледяным куполом. На его фоне справа от рамы застыла гротескно очерченная чёрная фигура, похожая на грубо высеченного из скалы идола.

— Ну и зачем светомаскировку портить? — насмешливо прозвучал из темноты Клавин голос.

— Ещё и герань опрокинули! — сварливо поддакнула Нинель.

— Господи, светом Твоего сияния сохрани мя на утро, на день, на вечер, на сон грядущий… — ожил «идол».

— Ну, завёл богадельню… — зашипела Нинель. — Ты нашему попу, случаем не родственник?

— А если да, то что? — в голосе Радислава скользнула усмешка.

Мерный, вибрирующий гул был ему ответом. В повисшей пронзительной тишине, подобной хрупкому чёрному стеклу слышалась еле уловимая дрожь стёкол. Сквозь вьюжный туман, низко, словно почти касаясь крыш, проплыл аэроплан, будто восставший из военного лихолетья.

— Летит, окаянный, — прошептала Клава.

— Бомбанёт — не бомбанёт… Бомбанёт — не бомбанёт, — точно заведённая приговаривала подельница.

— А я-то думаю, что толкает интеллигентных людей на каннибализм! — произнёс Радик тоном пережившего миг озарения. В его низком внушительном голосе звучала самоуверенность.

Самолёт пролетел над домом, словно чуть коснувшись крыльями крыши. Гул винтов затерялся в подвывании ветра, рвущегося сквозь щербатые облупившиеся окна. ;

— Жить захочешь, будешь человечинку трескать как миленький, — усмехнулась Нинель.

— И я о том же! — подхватил Радислав… — Блокада, голод…

— Верно, верно, попик, подметил, — промурлыкала Нинель. — Так что иди-ка ты к своим апостолам, не обрекай народ на голодную смерть…

— А чего вас на смерть обрекать? Вы и так мёртвые…

— Это ты сейчас мёртвым будешь, — угрожающе прошипела Клава.

— А если накормлю, отпустите ребят? — неожиданно предложил борец со злом.

Нинель презрительно расхохоталась.

— Ещё торговаться вздумал! Да у вас в церквах крысы с голоду дохнут!

— Никто у нас не дохнет. Петрович, неси забутовку…

— Ч-что? — промямлил вахтёр.

— Ужин свой, Лёня, неси! — вздохнул бородач. — что там у тебя? Чаёк, батон, консервы…

— Батон, консервы… — мечтательно повторила Нинель. — Давненько ж мы их не едали…

Диалог смолк. Игорь с ребятами не дыша ждали приговора. Осколки тишины впивались в уши.

— Тащи свой харч! — грубо бросила Нинель.

Пленники затаили дыхание. В болезненно сжавшиеся сердца тонкой струйкой просачивалась безумная надежда.

— Ну? — прозвучал где-то через минуту Клавин голос. — Мы ждём! Или передумали? — красноречиво лязгнуло лезвие тесака.

— Петрович! — окликнул напарника Радик.

— А? — встрепенулся выведенный из ступора вахтёр.

— Ты слышал? Они ждут. Исчезни!

На негнущихся ногах старик, безвкусно выструганным Буратино заковылял к выходу. Отлучка компаньона оживила «идол», принявшийся размашисто осенять себя крестным знамением. До узников изредка долетали слова защитных молитв.

— Опять затянул свой молебен… — скривилась Нинель.

Радислав не отреагировал. Сисадмин закрыл глаза, припоминая все известные молитвы, со временем слившиеся в одну: «Господи, только бы они не передумали!».

Петрович появился на пороге минуты через три с каким-то кулём в руках, тут же выхваченным Клавой.

— Дай сюда! Целый день без жрачки сижу!

— Кто не давал? — упитанная подруга кивнула в сторону соседней комнаты, откуда тянуло кровью и гниющим мясом.

— Хех! Кто? А добытчиком кто будет? Так, что тут у нас? Хлебушек, водичка минеральная, рыбка консервированная, — по полу застучали упавшие увесистые жестянки, послышалось смачное чавканье.

— Э! Ну-ка делись! — грозно рыкнула Нинель, надвигаясь на подельницу.

— Да… на! — жадно сглотнув, Клава швырнула ей под ноги кусок батона.

Людоедка набросилась на хлеб как оголодавший бультерьер.

— Наконец-то поедим по-человечески!