Увертюра

— Что? — не понял мужчина.

— Вы так мило печетесь о моим здоровье, словно это имеет хоть какой-то смысл конкретно для вас.

— Конечно, я не могу смотреть на то, как страдает леди. Такое просто не достойно мужчины.

— Уверены? Многие не согласились бы с вами.

— На мой взгляд, долг истинного человека и заключается в том, чтобы прийти на помощь тому, кто в этом нуждается. Ведь сила не означает разрушение, она же значит и созидание. Если мужчина достаточно силен, то он просто обязан помочь тому, кто в этом нуждается. Я молод и здоров — вы нуждаетесь в помощи, и я не могу ее вам не оказать. Таков мой долг.

— А женщины, милорд? — поинтересовалась Марэна.

— Что? — снова не понял молодой человек.

— Как вам кажется, женщины не должны оказывать помощь более слабым? Или это касается только мужчин?

— Я… — юноша замер, в его глазах промелькнуло непонимание. — Я никогда не думал об этом, миледи. Мне всегда казалось, что у женщины другая цель в жизни.

— Но, как же!? — деланно возмутилась Марэна, едва сдерживая смех. — Вы сказали, что обязанность сильного защищать слабого. А если женщина сильная, может ли она защитить кого-то?

Юноша задумался, чуть заломив левую бровь, отчего над переносицей у него появилась маленькая морщинка. Сейчас выражение его лица так походило на детскую непосредственность, что рыжая даже опешила.

— Миледи, я полагаю, что женщины и так многих защищают. Например собственных детей или родителей. Что делать женщине, если ее муж погиб на войне или, скажем, от нечисти? Она станет защищать близких, разве нет? Но я ведь говорю не о том, чтобы защищать родных людей. Я говорю о готовности помочь незнакомцу, если это необходимо. По вам видно, что вы в замешательстве, и вам нужна помощь-я не могу просто закрыть на это глаза.

— Думаете, я в замешательстве? — рассмеялась вамп. — Вы необычайно милы, милорд.

— Конечно, ведь вы ранены. Уверен, что на вас напали. Здесь места дикие, поселений мало, а людей, которые обладают средствами — единицы. Думаю, вы ехали к нашему графу, но я могу и ошибаться, простите за дерзость. На вас напали и, возможно, убили всех… У вас потрясение, и вы не чувствуете боли. Возможно у вас есть еще раны, только вы не знаете о них.

— Поразительная фантазия!

— Миледи, прошу вас подождать! Я приведу лекаря, а после мы отправимся к графу. Я сумею вас защитить. Здесь вам совершенно ничто не угрожает!

Он решительно поднялся. Но рыжая остановила его тем, что сдернула с головы капюшон. Она не представляла как сейчас выглядит, но не трудно догадаться, что после многочисленных трансформаций, убийства всех, кто был в замке и сожжения родового гнезда последнего из потомков тех охотников, ее лицо, как минимум смотрелось не слишком презентабельно. Смесь сажи, крови и просто грязи хорошо ощущались на лице и шее.

Юнца перекосило и он замер в полуповороте. Видимо, он никогда не сталкивался с подобным, и сейчас пытался переварить новую реальность. Он вбил себе в голову, что говорит и проявляет заботу о благородной деве, но они так не выглядят, даже при страшных трагедиях. А если и выглядят, то не говорят при этом спокойно, учтиво и даже насмешливо, а ведь она не раз за время короткой беседы, словно издевалась над ним. Будто она не избита и в крови, а на пикнике. Рыжей буквально через минуту надоело смотреть на округлившиеся глаза молодого мужчины и она нарушила молчание первой.

— Спешу вас огорчить, милорд, но поехать с вами к графу я не смогу. Дело в том, что туда больше никто поехать не сможет. Его замок, как впрочем и он, сейчас горит. А как понимаете, если там все полыхает, то никто мне помочь не сможет. Да, и вы, хоть и очень милы, но буквально через секунду броситесь на меня, забыв про красивые речи о благородстве. Вполне возможно вашим первым трупом станет женщина. Уверена, что изучая этикет в каком-нибудь лицее вы не думали, что сможете убить женщину. Вы так воспитаны, что это кажется вам бредом. Однако, я уверена, что все ваше благородство улетучится, и вы воспылаете ко мне истинной ненавистью. Мой юный наивный герой, мне правда искренне жаль, что ваши мечты и такой стальной стержень морали пошатнется в столь юном возрасте и из-за меня — она ласково, по доброму улыбалась ему, и ей действительно было жаль. Он почти убедил ее в том, что и правда верит в то, что говорит.

— Почему… вы так думаете? — тихо, запинаясь спросил слуга, не сдвигаясь с места.

— Дело в том, что вашего хозяина и всех, кто был в том замке убила я, — спокойно и без эмоций сказала Марэна, и ей понравились, как прозвучали эти слова, сказанные в глаза не вампиру, а человеку. Она давно не говорила так откровенно с человеком, да и вампирами тоже.

— Я сделала это, потому что его предок принимал участие в убийстве самого дорогого для меня разумного.