Душеприказчик

Цифра один засверкала сильнее — ярче одинокой свечи, полностью озарив мрачную комнату.

— Как тебе удалось вернуться?

— Интересуешься, чтобы донести новость Хозяину? — рука Проклятого незаметно для Лоцлава коснулась лезвия меча.

— Ни мне, ни Воцлаву он не Хозяин. Это ваши беззащитные душонки должны дрожать, заслышав его неровную поступь. Нам с братом он не указ. Пока стоят крепостные стены, ни один служитель тьмы не тронет духов города.

— Кто убил моих братьев?

— Даааа, — протянул профессор. — Я ждал этого вопроса. Тебе страшно, учитель. Очень страшно… Умереть, будучи мертвым, это наверное ужасно глупо. Или ты все еще трясешься за свою никчемную душонку?

— Меня давно не интересует собственная судьба, — не раздумывая, ответил Проклятый.

— О, какие громкие слова, — усмехнулся Лоцлав. — Только скажи, с какой стати мне помогать тебе?

Проклятый молчал.

Я нащупал суму и, открыв ее, достал бумагу и карандаш.

— У меня есть плата за вашу помощь…

Дальше все происходило на уровне сна и яви. Грифель быстро заскользил по чистому листу.

Профессор внимательно следил за моими едва уловимыми движениями, не произнося ни слова. Только когда рисунок был закончен, полную тишину нарушил смех: профессор был не в состоянии сдержать эмоции.

— Ты хотел купить меня своей бестолковой мазней, — продолжая смеяться, выдавил из себя Лоцлав.

Я взглянул на лист бумаги и ужаснулся, вместо четких линий и изящных изгибов, перед моим взором предстал лишь серый круг, будто я не рисовал, а всего-навсего расписывал карандаш.

— Вот, держи, — немного помедлив, Проклятый протянул Воцлаву аккуратно сложенный лист.

Смех прекратился также внезапно, как и начался.

Дрожащая рука потянулась к бумаге, и я впервые смог рассмотреть лицо профессора. Он походил на крота — человеческое лицо за долгие годы проведенные среди темноты и сырости, приобрело черты животного; невероятно большие черные глаза, одутловатое лицо с длинным носом и острыми иглами усов.

— Откуда у тебя это? — я заметил в его голосе дрожь.

— В мире, где все мертво, только что-то живое имеет вес, не так ли? — слегка прищурившись, скорее не спросил, а уточнил Проклятый.

— Тебя ищет прислужник Хозяина, — взглянув на рисунок ответил Лоцлав. — Убить его не возможно. Порождение тьмы бессмертно, тем более в его собственной епархии. Но у тебя есть одно преимущество. Он не знает, что тебе удалось проникнуть в город. Торопись, если хочешь исполнить свое предназначение.

Искусство созидать что-либо не редко называли истинным волшебством. Умело складывать слова или изображать мир с помощью кисти и красок, либо выражать весь калейдоскоп чувств при помощи музыки, всегда заставляло простой люд восхищаться и восклицать от радости. Положительные эмоции переполняют нас, а жизнь еще долгое время источает радужные краски воспоминаний. Но в мире мертвых нет места светлым чувствам, а все что связано с искусством, скрыто паутиной и беспощадным саваном времени. Даже музыкальный инструмент остается здесь немым, словно страшась произнести в этом ужасном месте хотя бы один короткий звук. И никакое золото мира неспособно купить воздушную мелодию или набросок прекрасных стихов. Среди смерти и бесплодия, где нет ничего живого, только отголоски реального мира имеют настоящую ценность.

Я вспоминал свои причудливые рисунки, пытаясь сопоставить все воедино. И мог дать руку на отсечение, что они действительно были написаны мной, но как бы я себя не убеждал, все равно оставалось призрачное сомнение. Словно автор этих зарисовок прожил не одну сотню лет и его прозорливый взгляд мог уловить даже самые крохотные черты и образы натурщика. Я, к сожалению, не мог похвастаться усердием и внимательностью, и потому мои рисунки никогда не отличались подобной полнотой описанных образов.

Лестница, на которую вступил Проклятый, вела вверх. На мгновение он остановился и, замешкавшись, сделал неуверенный шаг назад.

— Что случилось? -прошептал я, стараясь не нарушать напряженной тишины.

— Что? — повторил за мной Ша.

— Страх, — прочитал я по его губам. И спустя минуту, он добавил, но уже чуть громче: — Мне очень страшно.

Я посмотрел на душеприказчика и отпрянул, увидев вытянутое морщинистое лицо старика. Он увядал на глазах, его веки ввалились и стали похожи на пустые глазницы, а иссохшая кожа напоминала высушенную потрескавшуюся из-за отсутствия влаги землю.

Воспоминания нахлынули с такой необузданной силой, будто внезапный вихрь ворвался в затхлые подвалы монастыря, принеся собой гарь пустынных улиц и поселив в сердцах обреченность.

Проклятый чувствовал себя совсем молодым и полным сил. Ощущая невероятное волнение, он спешил, торопясь обхитрить коварного колдуна, поработившего весь город. Еще несколько единомышленников попятам следовали за ним.