Душеприказчик

Люди назвали этого бессердечного лжеца — душеприказчиком.

Ходят слухи, что лишенная душ семья до сих пор появляется на проезжих трактах, желая поквитаться с коварным обманщиком.

***

Двери церкви были открыты настежь. Беспрепятственно попав внутрь, я обессилено упал на колени, и меня «вывернуло наизнанку», словно я наелся неспелых яблок в саду дядюшки Элвина.

Только немного успокоившись, я заметил неподвижное тело Филджи. Возница лежал на спине в темно-бордовой луже крови, а его голова была откинута назад, демонстрируя огромную зияющую рану на шее. Рядом длинным темным шлейфом тянулись кишки, вырванные из пузатого живота и небрежно раскиданные по всему молельному залу. Где-то неподалеку высились обезглавленные трупы лошадей.

Меня снова вырвало.

Пошатываясь, и не в силах скрыть крупную дрожь, я приблизился к Филджи и замер от ужаса. Моему взору открылась еще одна непостижимая деталь: на лице возницы отсутствовали глаза.

Мои губы сами по себе стали шептать слова молитвы — все, которые я мог вспомнить, и которые, казалось, забыл на всегда. Мир вокруг меня вновь наполнился странными пугающими звуками. И церковь больше не казалась спасением от всех бед.

Обернувшись, я кинулся к выходу, и замер в оцепенение. В один миг меня прошиб холодный пот. Дверь, через которую я зашел, изменилась — деревянные доски, крест-накрест закрывавшие вход, были опутаны невероятной паутиной кованых цепей. В панике я попытался разорвать внезапно возникшие оковы, и тут же одернув руки, отпрянул назад. Цепи были горячее раскаленного железа.

Мои ноги отказались слушаться, и я рухнул на землю.

Она заперта!

Она действительно запета!

Это не морок и не кошмарный сон!

Заперта!

Не веря собственным глазам, я поднялся, и обошел зал по кругу, но к несчастью так и не обнаружил иного выхода. Остов стены был слишком высок, чтобы выбраться наружу, а всевозможные узкие двери и стекла были заколочены похожим образом.

Нисколько не удивляясь новым, навалившимся на меня бедам, я решительно двинулся вглубь церкви. Иного выхода не существовало — и нужно было как можно скорее выбираться из этой треклятой мышеловки.

Найдя старую ветошь, я с легкостью смастерил факел, отчего меня охватил внезапный прилив сил. Крохотный огонь словно разжег во мне веру в скорый рассвет и избавление от всех немыслимых опасностей.

Ноги сами вели меня вперед, вглубь темных пролетов и длинных, узких коридоров. Если здесь раньше и несли свой тяжкий труд священники, то это было так давно, что здешние стены напрочь забыли прелесть церковных песнопений и позвякивание монастырских вериг. В свете факела я смог различить насколько старой и ветхой была церковь: зияющие дыры, почерневшая до неузнаваемости настенная живопись, мутные, погрязшие в трещинах стекла.

Дойдя до конца коридора я остановился. Мне почудилось или я действительно отчетливо услышал из-за стены чей-то мелодичный голос.

И зачем только я забрался в эдакую дыру? Зачем? Задался я бессмысленным вопросом, ответ на который был слишком очевиден.

Внезапно голос усилился. Я почувствовал, как дрогнула рука — и тревожные тени от факела проворно побежали по каменной кладке. Именно так мастера кукольного театра навевали на зрителей трепетный страх во время представления.

В один миг голос исчез, также внезапно, как и появился.

Я облегченно выдохнул. Опять страх, опять нерешимость. Нервы сковали мое тело не хуже боевого панциря.

Размахивая факелом я начал шептать слова свято молитвы. Строку за строкой. Все громче и громче, пока шепот не превратился в залихватскую песню. Именно она и придала мне недостающие силы.

Сделав шаг вперед, я разглядел в конце коридора хвост быстро исчезнувшей тени, будто пугаясь внезапно возникшего света, она мгновенно скрылась за винтовой лестницей, ведущей куда-то вверх, на самую вершину несуществующей башни.

Я сделал еще шаг, и в ту же секунду, неведомая сила сбила меня с ног. Я спел различить в полумраке блеск тонкого лезвия, и увидел знакомый знак.

— Глупец! Я же сказал тебе — убирайся!

Голос отозвался могильным воем. Меня как бродячего щенка отбросило в сторону.

— Дурр… лей… — где-то рядом прошептал зверек, повторяя слова хозяина.

Я застонал от боли.

Говорят, что человек перед кончиной чувствует не только свою смерть, но и исход того, кто после его смерти возьмет на себя обязанности по спасению его души.

Их презирают и ненавидят, к ним относятся как ходячему безумию. Ведь только настоящий глупец по собственной воле решится полезть в петлю.

Говорят, когда они приближаются к смерти, их преследуют кошмары и душевные болезни, поскольку, дав клятву умершему, ко всему прочему, они получают невыносимые страдания и проклятья.