Fate

Я вверяю судьбу свою мечу твоему.

Следуя зову Святого Грааля, если ты принимаешь сии волю и разум, ответь мне.

Я клянусь.

Я стану воплощением добра мира иного.

Я стану крушителем зла мира иного.

Ты, Семь Небес, облачённые в Три Великих Слова, явись из круга оков.

Страж равновесия!

И тут же раздавшийся жуткий грохот отвлёк внимание юной волшебницы по имени Тосака Рин от проводимого ритуала. Взгляд её, ошарашенной было таким поворотом событий, упал на вещицу в центре начертанного магического круга.

Эта вещица представляла из себя украшенную драгоценностями шкатулочку причудливой формы: это была одна из подаренных отцом юного мага вещей. Когда он ещё был ещё жив. Он, Тосака Токиоми, иногда рассказывал ей удивительную историю о том, как эта интересная шкатулка, являющаяся ещё и непростой головоломкой, была продана ему каким-то оборванного вида европейцем. Конечно, играть с ней бриллиантовый маг маленькой Рин не разрешал: головоломка, мол, слишком сложная не только для детского разума, пускай лучше занимается магией. Только и упомянул как-то раз в очередном разговоре по граммофону, что сделал это произведение искусства какой-то мужчина. Маленькая Рин, прячась за дверью, успела только услышать, что имя этого мастера называлось как-то на Ле.

Суть в том, что эту вещь Рин использовала в качестве катализатора в призыве Слуги для Войны за Грааль. И этот катализатор, в обход внимания увлёкшейся волшебницы, уже сам собрался во что-то новое.

«Головоломка?» — Мелькнуло в голове наследницы семьи Тосака. В её явно неглупой головке уже успели провестись несколько параллелей, приведших к нужному умозаключению. Это умозаключение словно само двинуло её по направлению к источнику звука.

Сердечко юного Мастера яростно билось в предвкушении. «Мой… Собственный… Слуга!» — говорил её запыханный разум, и её чувства были увлечены внутренними переживаниями, нежели восприятием реальности. Ведь иначе бы она заметила необычный запах, шедший из той комнаты, куда направлялась девочка.

Дверь с размаху распахнулась, открывая возбуждённой Рин содержимое искомой комнаты.

В лицо пыхнуло жаром и смрадом. Её округлённым от шока глазам предстало весьма неутешительное зрелище: уютная зала была превращена в своё уродливое и обугленное подобие. Наконец-то её возбуждение прошло, и она наконец почувствовала тот запах: то был дым, сера и что-то, неуловимо напоминающее жжёную плоть. Обломки мебели разметало по всей комнате, и на них всё ещё плясали весёлые язычки пламени. Потолок был проломлен стулом (уже бывшим), застрявшим с концами; редкие картины не пострадали от внезапного огня; свернувшийся от жары пух чёрными хлопьями падал на обожжённый и почерневший пол. Не уцелело почти ничего. Почти ничего, кроме слегка пострадавшего дивана.

Собственно, шок у Рин вызвала даже не полное разрушение. Её внимание было приковано к дивану, и именно с ним была связана её отвисшая в неподвижном изумлении челюсть.

Ведь на диване, лениво осматривая безвозвратно испорченные окрестности, сидел, развалившись на тлеющей местами спинке и заложив ногу на ногу, высокого роста мужчина. Сомнений не было — это мужчина, пускай и назвать человеком его было крайне сложно.

— Это не руки меня призвали. — Едва слышно бормотал он. Его неестественно бледное лицо, украшенное десятками пересекающихся порезов, медленно повернулось в сторону ещё не отошедшей от потрясения девушки. Эти порезы делали его голову похожей на сюрреалистичную и жестокую пародию на глобус. В такт движению покачивались небольшой длины спицы, торчащие из пересечений. Всполохи пламени то и дело освещали незнакомца, открывая взгляду его экстравагантный чёрный костюм из какой-то жёсткой ткани с вытащенными наружу, сквозь отверстия, кусками плоти. И взгляд чёрных, поистине жестоких глаз уставился на Рин.

— А желание, — таким же едва слышным шёпотом заключило создание.

И безразлично-скучающее выражение лица этого существа сменилось кривой, насколько это позволяло уродство со спицами, усмешкой.

— Я — Слуга Арчер. — Громко разнёсся по комнате низкий, словно каркающий, с хрипотцой голос, как только призванный открыл рот. — Ты ли мой Мастер? — Задал Арчер традиционный вопрос всех Слуг, не скрывая изрядной доли сарказма.

Довольно размяв плечи, Эмия Широ оглядел результат своей работы: последние пару часов он, с тряпкой наперевес, старательно мыл полы здания стрелкового клуба. Мыл, соответственно, не просто так: его попросил лучший друг. Как можно отказать ему, если вдобавок самому рыжему работа не в тягость?

— Ну вот и всё, — произнёс он, утирая пот со лба. Конечно, хоть и просьба Синдзи была довольно неожиданна, но она вполне укладывалась в его резкий и изменчивый характер.

Последнее время он стал каким-то более нервным, что и выразилось в дёрганой просьбе отработать дежурство.