Шкаф

Мы шли вперёд, молчали — и то и дело у меня возникало чувство нереальности происходящего, будто заблудились и попали совсем в другое место.

По пути возле обветшалого дома стоял запущенный колодец со сломанным журавлем. Рядом огромный вековой дуб с редкими листочками, расколотый надвое молнией, и стылая тишина вокруг: ни кошки, ни собаки, ни хлопанья крыльев пролетающей в небе птицы, даже солнце здесь точно проходило сквозь сумеречный фильтр, выгибая из предметов на землю неестественно глубокие тени.

Корявый знак на чёрном деревянном столбе с оборванными проводами указал, что мы всё-таки пришли по адресу. «Петровка». Красные буквы на белом фоне таблички давно выцвели, точно потёки гуаши от дождя.

— У меня мурашки бегут по коже от этой деревеньки, — хмыкнул Леший и поёжился.

Я кивнул, нутром ощущая стрёмность этого безжизненного места. А сам нарочно бодро сказал:

— Не боись, чувак, раз здесь что-то продаётся, значит — и живые люди найдутся. Топаем дальше, — показал я рукой в сторону холма.

Леший вздохнул.

На небо потихоньку набегали тучи.

Мы взобрались на холм, изрядно вспотев. Открыли поржавевшую калитку с пиками наверху и по практически вросшим в землю плиткам подошли к массивной двери, на которой вместо привычной ручки было железное кольцо. И только собрались постучать, как дверь открылась сама. Из тёмного проёма выглянуло носатое, какое-то скособоченное лицо, что сразу и не различишь, мужчина это или женщина.

Крупные узловатые пальцы вцепились в дверь, придерживая её. Резкий неприятный голос, точно рык животного, вырвался из тонкой прорези рта.

— Заходите, хозяин уже вас заждался, — обронил определённо Он, а не она, и сразу скрылся в темноте, только мелькнули неестественно широкие плечи на низкорослом теле.

В доме было сумрачно, даже несмотря на лёгкие воздушные шторы, и чисто, но нос всё равно засвербел от запах пыли, старости и запустения. Что выглядело не иначе, как странно. Всё сверкает и блестит, откуда бы тогда запаху взяться?

Мебель в доме добротная, старинная и даже чуток помпезная, подходящая больше женскому будуару, чем обыкновенному деревенскому дому. Высокие потолки украшал затейливый узор и лепнина, а сверкающие хрустальные люстры с диковинными узорами морд экзотических химер и всевозможных гадов ползучих, наверное, стоили целое состояние.

— Электричества в доме нет, — пояснил наш провожатый, внешностью и пёстрой одеждой напоминающий карлика-силача из цирка. Предупредив, что в коридоре темно, сопровождающий открыл перед нами дверь и зажёг масляную лампу.

Я моргнул, избавляясь от наваждения, что идём вечность, точно в пещере, а стены ослизли, и потолок сочится влагой — и прямо над головой что-то шуршит в гигантском коконе-паутине. Стук в дверь привёл меня в чувство. Рядом стоял Леший. Я моргнул. Всё снова в норме.

Жёлтое пламя сквозь ламповое стекло в руке карлика освещает паркет и дощатые стены. Очень тёмная, почти чёрная дверь, тоже с бронзовым кольцом вместо ручки. Брр. Откуда-то повеяло сквозняком. Я вздрогнул. Карлик (нет, называть его так — грубо, лучше просто низкорослый мужчина) постучал кольцом в дверь три раза. Прогрохотало. Тук-тук тук.

— Войдите, — глухо отозвался кто-то изнутри, точно болел простудой и кутался в шарф.

Мужчина в полосатом костюме и вязаной шапочке сидел за письменным столом у окна и, несмотря на воздушную кружевную штору, внезапно показавшуюся мне плотной паутиной, будто бы прятался в тени. В камине едва полыхал огонь, большими красными глазками тлели за оградой угли, а воздух в комнате оказался неприятно спёртым. Я сразу почувствовал себя неуютно и начал потеть. Напротив зеркала на треножке, в дальнем конце комнаты, то ли ещё чего-то занавешенного чёрной тканью стоял шкаф. Он ничем эдаким не выделялся из подобных предметов мебели, но сразу же целиком и полностью увёл моё внимание от хозяина к собственной персоне. Двухстворчатый, на крепких ножках. Старинный, с ящиками внизу и дверцами на петлях, он почти касался потолка, напоминая древесного исполина. Шкаф просто был. Просто заставлял смотреть на себя, оценивать слегка грубоватые контуры и в то же время великолепную работу плотника.

Леший стукнул меня в плечо, приводя в чувство. Я очумело посмотрел на него. Мужик за столиком что-то говорил.

— Здравствуйте, — сказал я и извинился за рассеянность.

— Ничего страшного. Такое уж шкаф иногда производит впечатление, — сухо сказал мужчина и, отодвинув стул, выбрался из-за стола. Он был высок. Хрупок в кости, узкоплеч и болезненно тощ, напоминая живой портрет Кощея Бессмертного. В своём костюме и этой простенькой шапочке продавец выглядел чересчур экстравагантно. Костистая ладонь, протянутая мне для рукопожатия, была бледной и сухой.

— Леопольд Мафусаилович. Можно просто Лео, — с хрипотцой сказал он.