Дождавшийся Манчак

Дом вполне продастся и без них, а их тут сегодня же не будет. После отвальной, конечно. Но она будет завтра. Вот так вот. Так как деньги оставлять тут не стоит. Сара просто кивала головой, лишившись дара речи впервые с того момента, как обнаружила под майкой пробивающиеся сиськи и поняла, что обнаружила она это не одна. А весь мужской род — тоже.

— Очень странно, — сказал Папа Лякур, выслушав поутру доклад лодочника, — и этот белый мужик отпустил тебя?

— Да, Папа Лякур. Сначала он сказал, что убьет меня, а может, я его криво понял и он имел в виду, что Манчак убьет нас обоих, но он выпрыгнул на одном из островов и, как я понял, пошел искать Остров Счастья. Больше я его не видел. Ждать он себя не просил. А я совершенно спокойно вернулся домой. С баблом.

— Все правильно, когда белый мужик тебя оставил, ты вернулся на тот Манчак, который был у тебя всю жизнь. Ненастоящий Манчак. Манчак не любит чужих. Он показывает себя не всем, ему проще убивать — и все. Белый показал тебе Манчак таким, каким он является на самом деле, с оборотнями, с утопленниками, с Королевой Вуду и прочим. А для идиотов-туристов, которых ты катаешь по болоту, хватает просто жмурья, которое тут всплывает, завывания не пойми, кого, по кустам, и аллигаторов, которые их жрут.

Лодочник задумался.

— Как ты думаешь, он погиб? — Спросил Папа Лякур.

— Папа Лякур! Ты должен знать это лучше меня! — Удивленно отвечал Самюэль.

— Я могу, но мне интересно твое мнение.

— Знаешь, Папа Лякур, — сказал негр, предварительно долго и напряженно подумав перед ответом, — а черт его знает! Если бы мне предложили ставить, я бы поставил поровну на «черное» и на «красное» в данном случае.

— А ты совершенно прав, — черты сморщенного лица старика-негра потеплели, — я бы тоже поставил и на «черное», и на «красное». Если он умер здесь, это совершенно не значит, что он не живет сейчас где-то еще. И, скорее всего, это далеко на Манчак. Или тот Манчак, который он искал.

Они помолчали, глядя на небо.

— И много денег он тебе оставил? — Спросил Папа Лякур.

— Папа Лякур! Я помню правила! — Искренне обиделся Самюэль. Да, он действительно прекрасно помнил правила. Все сделки на берегу облагались неким небольшим, ничуть не унизительным налогом в пользу Папы Лякура. Дело того стоило. Папа Лякур, как уже было сказано, приносил куда больше пользы и он денег никогда не требовал. Видимо, еще и поэтому задержек по выплатам он никогда и не видел. Несмотря на то, что Самюэль сваливал с берега, он не собирался нарушить этот закон. Манчак есть Манчак, а Папа Лякур — Папа Лякур.

— Э, нет, ниггер, — рассмеялся старик, — ни цента не возьму из этих денег. Белый дал их тебе. Понимаешь? Нет? Только тебе. Этот белый способен менять судьбу. Свою, ты сам видел. Тот, кто способен это сделать, способен порой слегка поменять и чужую. Иногда даже — в лучшую сторону. Ты думаешь, что я рискну встать на пути судьбы? Нет, нет, ниггер, это слишком уж нагло.

— Но я все равно что-нибудь тебе подарю, Папа Лякур! — Решительно сказал Самюэль.

— Только не шотландский! — Рассмеялся Папа Лякур.

Манчак, Манчак, Манчак. Пришел белый, ушел белый. Ниггер едет в город, дети пойдут в школу, он продолжит заниматься своим делом, но уже с небольшим запасом жирка на черный день. А что же хотел сам этот е… й белый, которого не смог убить ни город, ни Манчак?

— Папа Лякур, — спросил Самюэль, немного помолчав, — как ты, все-таки считаешь — вернется белый с Манчака или нет?

— Понятия не имею, — ответил Папа Лякур, — мы с тобой только что об этом говорили. Пятьдесят на пятьдесят. Даже если не вернется, — рассмеялся он сухим старческим смехом, — то к твоим россказням просто прибавится еще один. О странном белом человеке, которого однажды позвал к себе настоящий Манчак.