Добавить в моё избранное
93 мин, 42 сек 12943
Вокруг, из серой и с виду мёртвой земли, торчали безобразные жуткие могильные плиты — памятники неизвестно кому, если судить по обросшим грязью надписям на памятниках. Хорошо, что Джонни не видел ничего. Пока не видел.
— Только ногами передвигай в темпе, — предупредил его заранее один знакомый тип в джинсовом костюме, — а то, если будешь переваливаться с ноги на ногу, то состаришься и издохнешь прямо на этом кладбище. Понял?
Видимо, эту остроту следовало понимать, как шутку и придумать похожий остроумный ответ, но Джонни почему-то подумалось, что существо судит о нём по собственному примеру. Поэтому, вместо ответа, он решил повнимательнее рассмотреть данного «незнакомца». Ведь, как ему казалось, он видел его совсем недавно (в той истории, о которой он собрался рассказать своей сестре, и даже аргументировать то, что это не до конца чепуха, а там есть, в принципе, над чем подумать), правда, именно сейчас узнать того «дьявола» для Джонни представлялось не вполне возможным. Потому что ему показалось, что тот старпёр, каким он видел его там (в драной гробнице), в данный момент выглядел очень уж сильно помолодевшим. То есть, лицо при этом больно изменилось. Но, в одно и то же время, по виду (по виду лица) можно сказать, что оно постарело вдвое, а то и втрое сильнее, чем «давеча». Да и не просто «постарело», а тут кое-что совсем-совсем другое. Когда Джонни на него смотрел, то ему казалось, что стареет его лицо не по дням, а по часам (ведь о человеческом возрасте можно судить исключительно по лицу, как это ни парадоксально и ужасно звучит; мол, если лицо выглядит, как у настоящего подростка, то у вас не повернётся язык заявить, что перед вами глубокий — можно сказать наиглубочайший старик); за такое короткое время, «князь тьмы» побледнел и похудел настолько, что, казалось, всё это время он только и занимался, как умирал и умирал. Вил у него был: вид покойника, который умер раз десять, если не больше.
Вот тут-то Джонни и пришла мысль о том, в чём кроется истинная «загадка» болтовни этого субчика про свою головёнку. Оказывается, его голова действительно отделяется от туловища и живёт своей жизнью. Именно она с такой скоростью умирает-рождается. Лицо, то стареет, то молодеет… И с такой сумасбродной скоростью, что с ума свихнёшься, если реально пытаться пораздумывать над данной хренью.
— Ну, чего ты молчишь? — прорычал ему «умерший несколько раз». — Понял, или нет, спрашиваю?!
— Да вроде понял, — промямлил Джонни. Мол, ага, как же, тут «с головой поссоришься» (как он давеча пытался нахамить оному субъекту), если хотя бы что-то понять из всего, что тебя касается, да попытаться капнуть хоть на толику глубже.
— А чего тогда встал?!
— А что мне, сесть? — ему не хотелось так ответить, но слова сами вылетели с языка.
— Лечь! — вскрикнул молодчик, корча из себя какого-то суперпсихопата. — Ты сейчас у меня вообще летать будешь! Мать твою! Шагай вперёд и кончай идиота из себя строить!
В это время Джонни мог как следует осмотреться, и он не упустил эту возможность. На небе, как и во всех подобных ситуациях, было темно, если не считать полной луны, сверкающей каким-то ярким и с виду призрачным светом серебряной монеты, натёртой фосфором. Вокруг, по всему небу, разбросаны «глаза тьмы» (как его дед, при жизни, окрестил звёзды). Под ногами угрожающе смотрелась голая, словно несколько веков назад вымершая, земля. Джонни почему-то показалось, что через две-три секунды она зашевелится, как по команде… и полезут из этой «ожившей земли» жуткие существа, когда-то наводнившие своими покойными телами всё кладбище. В общем, воображение Джонни работало так, что порой он задумывался: «не сошёл ли я с ума? Или всё только начинается?» Он старался как мог не воспринимать ничего всерьёз. Но всё это было только глубоко в мыслях… Но уже, кажется, приготовилось всплывать на поверхность… А Джонни так этого не хотелось.
— Я идиотов здесь не строю, — решил он ответить в том же резком тоне, как ему сказали, — потому что здесь нет, ни песочницы, ни снега… Ну, чтоб снеговиков лепить. Я являюсь таковым на самом деле, поскольку не понимаю, кого мы будем откапывать… И, самое главное, зачем.
— А, ну да, — усмехнулся тот. — Я совсем забыл. Ты же за шкурку свою трепещешь.
— Что-о я делаю?!
— Боишься за себя, — перевёл тот на понимабельный язык.
— Я ничего не боюсь. Я просто не понимаю. Я же только что сказал. Жалко, что ты мимо ушей пропустил.
— В таком случае, я тебе объясню. Мы откопаем настоящее чудище-страшилище! — произнёс он с каким-то умопомрачительным пафосом. — Оно сразу же двинется уничтожать всё живое и…
— Что ты курил? — перебил его Джонни. — И что значит, «мы откопаем»? Ты хотел казать, что я откопаю. То есть, поскольку лопата одна, то не вдвоём, по очереди, а я один. Так?
— А что, ты хочешь, чтоб я откапывал вообще один? Я просто хотел, чтоб ты был в доле.
— Только ногами передвигай в темпе, — предупредил его заранее один знакомый тип в джинсовом костюме, — а то, если будешь переваливаться с ноги на ногу, то состаришься и издохнешь прямо на этом кладбище. Понял?
Видимо, эту остроту следовало понимать, как шутку и придумать похожий остроумный ответ, но Джонни почему-то подумалось, что существо судит о нём по собственному примеру. Поэтому, вместо ответа, он решил повнимательнее рассмотреть данного «незнакомца». Ведь, как ему казалось, он видел его совсем недавно (в той истории, о которой он собрался рассказать своей сестре, и даже аргументировать то, что это не до конца чепуха, а там есть, в принципе, над чем подумать), правда, именно сейчас узнать того «дьявола» для Джонни представлялось не вполне возможным. Потому что ему показалось, что тот старпёр, каким он видел его там (в драной гробнице), в данный момент выглядел очень уж сильно помолодевшим. То есть, лицо при этом больно изменилось. Но, в одно и то же время, по виду (по виду лица) можно сказать, что оно постарело вдвое, а то и втрое сильнее, чем «давеча». Да и не просто «постарело», а тут кое-что совсем-совсем другое. Когда Джонни на него смотрел, то ему казалось, что стареет его лицо не по дням, а по часам (ведь о человеческом возрасте можно судить исключительно по лицу, как это ни парадоксально и ужасно звучит; мол, если лицо выглядит, как у настоящего подростка, то у вас не повернётся язык заявить, что перед вами глубокий — можно сказать наиглубочайший старик); за такое короткое время, «князь тьмы» побледнел и похудел настолько, что, казалось, всё это время он только и занимался, как умирал и умирал. Вил у него был: вид покойника, который умер раз десять, если не больше.
Вот тут-то Джонни и пришла мысль о том, в чём кроется истинная «загадка» болтовни этого субчика про свою головёнку. Оказывается, его голова действительно отделяется от туловища и живёт своей жизнью. Именно она с такой скоростью умирает-рождается. Лицо, то стареет, то молодеет… И с такой сумасбродной скоростью, что с ума свихнёшься, если реально пытаться пораздумывать над данной хренью.
— Ну, чего ты молчишь? — прорычал ему «умерший несколько раз». — Понял, или нет, спрашиваю?!
— Да вроде понял, — промямлил Джонни. Мол, ага, как же, тут «с головой поссоришься» (как он давеча пытался нахамить оному субъекту), если хотя бы что-то понять из всего, что тебя касается, да попытаться капнуть хоть на толику глубже.
— А чего тогда встал?!
— А что мне, сесть? — ему не хотелось так ответить, но слова сами вылетели с языка.
— Лечь! — вскрикнул молодчик, корча из себя какого-то суперпсихопата. — Ты сейчас у меня вообще летать будешь! Мать твою! Шагай вперёд и кончай идиота из себя строить!
В это время Джонни мог как следует осмотреться, и он не упустил эту возможность. На небе, как и во всех подобных ситуациях, было темно, если не считать полной луны, сверкающей каким-то ярким и с виду призрачным светом серебряной монеты, натёртой фосфором. Вокруг, по всему небу, разбросаны «глаза тьмы» (как его дед, при жизни, окрестил звёзды). Под ногами угрожающе смотрелась голая, словно несколько веков назад вымершая, земля. Джонни почему-то показалось, что через две-три секунды она зашевелится, как по команде… и полезут из этой «ожившей земли» жуткие существа, когда-то наводнившие своими покойными телами всё кладбище. В общем, воображение Джонни работало так, что порой он задумывался: «не сошёл ли я с ума? Или всё только начинается?» Он старался как мог не воспринимать ничего всерьёз. Но всё это было только глубоко в мыслях… Но уже, кажется, приготовилось всплывать на поверхность… А Джонни так этого не хотелось.
— Я идиотов здесь не строю, — решил он ответить в том же резком тоне, как ему сказали, — потому что здесь нет, ни песочницы, ни снега… Ну, чтоб снеговиков лепить. Я являюсь таковым на самом деле, поскольку не понимаю, кого мы будем откапывать… И, самое главное, зачем.
— А, ну да, — усмехнулся тот. — Я совсем забыл. Ты же за шкурку свою трепещешь.
— Что-о я делаю?!
— Боишься за себя, — перевёл тот на понимабельный язык.
— Я ничего не боюсь. Я просто не понимаю. Я же только что сказал. Жалко, что ты мимо ушей пропустил.
— В таком случае, я тебе объясню. Мы откопаем настоящее чудище-страшилище! — произнёс он с каким-то умопомрачительным пафосом. — Оно сразу же двинется уничтожать всё живое и…
— Что ты курил? — перебил его Джонни. — И что значит, «мы откопаем»? Ты хотел казать, что я откопаю. То есть, поскольку лопата одна, то не вдвоём, по очереди, а я один. Так?
— А что, ты хочешь, чтоб я откапывал вообще один? Я просто хотел, чтоб ты был в доле.
Страница
10 из 27
10 из 27
