Добавить в моё избранное
95 мин, 39 сек 3192
Она замкнулась в себе, перестала обращать внимание, на окружающий ее мир. Долго она еще, тогда горевала, восстанавливалась.
Ну вот, настал день выписки, и ей предстояло неутешительное действо, отвечать перед миром. У больницы ее встречали муж с сыном. Они долго не выходили из машины, когда увидели ее без ребенка. Потом, наконец, то муж вышел из машины, и подошел к матери. Они обнялись, и она расплакалась. Всю дорогу домой, они молчали. Никто из них не обронил ни словечка. Да и чего тут было обсуждать? – Нечего! Они добрались до дома, мать закрылась в своей комнате, и долгое время оттуда не выходила. Что тогда ее мучило? Какие мысли ее посещали в тот момент? Никому и по сей день не известно. Она все время плакала. Просила прощение. Узницей собственных разочарований, она пробыла еще несколько дней. Ее, пятилетний сынишка, уже не выдержав, долгое ее отсутствие, подошел к двери комнаты, расплакался. — Мамочка!; — умоляющи, сквозь слезы, прошептал он; — пожалуйста, открой мне дверь; — мне очень одиноко без тебя! — покушай хоть что-нибудь; В какой то момент, ее как током ударило. – Что же ты тварь делаешь? — подумала она про себя; — умирать, что ли собралась? — не смей этого делать! Поняв, что она может потерять то что имеет, найдя в себе последние силы, она встала с дивана, и подошла к двери, отворила ее. Сынишка, сидел на полу, возле двери, спиной облокотившись о дверь. Его глаза, были мокрыми от слез. Когда дверь открылась, он вскочил на ноги, и бросился в объятия любимой мамы. Он обнял ее так сильно, так преданно, с такой любовью, что она, на какое-то мгновение, даже забыла о своих переживаниях. – Мамочка; — родная моя, любимая; — я боялся тебя потерять; — расплакавшись, проговорил сынишка. Мать, эти слова сына, так сильно задели, что она тоже искренне расплакалась. Обнявшись они простояли больше пяти минут, пока у матери не стали подкашиваться ноги. Ее можно было понять, она несколько дней не выходила из комнаты. У сынишки к матери, было много вопросов. Но он, даже и помыслить не мог о том, чтобы заговорить с ней, пока она в таком состоянии. Они успокоились, и медленно проследовали на кухню. Сынишка помог ей сесть на табурет, возле стола, налил из кастрюли, уже подогретый суп, это был борщ, нарезал хлеба, и поставил все на стол, перед матерью. Поставил на плиту чайник, на медленный огонь. Сел напротив нее, за стол, на соседний табурет. Ему так стало хорошо и спокойно, что ему даже захотелось улыбнуться. Мать, закинув одну ложку супа себе в рот, мельком заметила невзрачную улыбку сынишки, и ее это так сильно затронуло до глубины души, что она в ответ тоже ему улыбнулась. Сынишка почувствовал, что его мама потихоньку возвращается, и это его не могло не радовать. А мать, увидев и поняв по сыну, что она в этом доме любима, желанна и всегда необходима, а значит не все еще потеряно, успокоилась, и продолжила уметать свой суп. Она еще потом долго приходила в себя. Можно еще долго рассказывать о матери, но книга вовсе не о ней. Эта книга о сыне, который еще, как мы помним, загорает под ультрафиолетовой лампой, все в том же роддоме. Он уже заждался нас, и поэтому, мы возвращаемся к нему. А к матери, мы еще обязательно вернемся, но чуть позже, пусть пока приходит в себя ей и так досталось.
Он все еще лежал под лампой, но уже потихоньку набирался сил. Медсестра хоть и редко, но все же заходили проведать его. Кормили его искусственной смесью, а не материнским молоком. Может поэтому, он впоследствии возненавидит каши. Он может уже открывать глаза, но пока еще с большим трудом. Слышит различные звуки, но пока еще не понимает, откуда они берутся, и кто там, где то разговаривает.
Но вот, прошло время, и его перевели в общий бокс. Здоровье его, оставляло желать лучшего, и он просто спал на своей кроватке, посапывая, изредка покрикивая.
Шло время, он поправился. И теперь ему предстояло прощаться с родильным домом, потому что его уже собирались переводить в дом ребенка, в городе Пушкин.
Ему эти переезды, давались очень тяжело. Новое место, новые события. Ему было страшно от неизвестности. От того, что он даже и представить себе не мог, что его ожидает впереди. Он еще даже и не знал, что это начало, его страшной, жизни в «АДУ». Не мог представить и то, что учреждения, в которых ему предстояло жить и воспитываться, являлись всего лишь, сокрытыми от глаз человеческих концлагерях для детей, в мирное время. Ну вот, его привезли на новое место проживания. В груди от страха все колотилось. Он был еще совсем маленьким, беззащитным, но уже мог видеть, понимать, ощущать страхи. Здесь, с детьми уже никто не собирался церемониться. Чтобы не таскать их на руках, им легче было волочь их по полу, за шкирку, с одного места на другое. Сережа, а именно так зовут нашего героя, пока еще не понимал, что то, что с ним происходит, называется жестокостью. Прошло еще немного времени, и наш герой уже научился потихоньку, что-то понимать, чувствовать, ощущать. Уже мог ходить своими ножками.
Ну вот, настал день выписки, и ей предстояло неутешительное действо, отвечать перед миром. У больницы ее встречали муж с сыном. Они долго не выходили из машины, когда увидели ее без ребенка. Потом, наконец, то муж вышел из машины, и подошел к матери. Они обнялись, и она расплакалась. Всю дорогу домой, они молчали. Никто из них не обронил ни словечка. Да и чего тут было обсуждать? – Нечего! Они добрались до дома, мать закрылась в своей комнате, и долгое время оттуда не выходила. Что тогда ее мучило? Какие мысли ее посещали в тот момент? Никому и по сей день не известно. Она все время плакала. Просила прощение. Узницей собственных разочарований, она пробыла еще несколько дней. Ее, пятилетний сынишка, уже не выдержав, долгое ее отсутствие, подошел к двери комнаты, расплакался. — Мамочка!; — умоляющи, сквозь слезы, прошептал он; — пожалуйста, открой мне дверь; — мне очень одиноко без тебя! — покушай хоть что-нибудь; В какой то момент, ее как током ударило. – Что же ты тварь делаешь? — подумала она про себя; — умирать, что ли собралась? — не смей этого делать! Поняв, что она может потерять то что имеет, найдя в себе последние силы, она встала с дивана, и подошла к двери, отворила ее. Сынишка, сидел на полу, возле двери, спиной облокотившись о дверь. Его глаза, были мокрыми от слез. Когда дверь открылась, он вскочил на ноги, и бросился в объятия любимой мамы. Он обнял ее так сильно, так преданно, с такой любовью, что она, на какое-то мгновение, даже забыла о своих переживаниях. – Мамочка; — родная моя, любимая; — я боялся тебя потерять; — расплакавшись, проговорил сынишка. Мать, эти слова сына, так сильно задели, что она тоже искренне расплакалась. Обнявшись они простояли больше пяти минут, пока у матери не стали подкашиваться ноги. Ее можно было понять, она несколько дней не выходила из комнаты. У сынишки к матери, было много вопросов. Но он, даже и помыслить не мог о том, чтобы заговорить с ней, пока она в таком состоянии. Они успокоились, и медленно проследовали на кухню. Сынишка помог ей сесть на табурет, возле стола, налил из кастрюли, уже подогретый суп, это был борщ, нарезал хлеба, и поставил все на стол, перед матерью. Поставил на плиту чайник, на медленный огонь. Сел напротив нее, за стол, на соседний табурет. Ему так стало хорошо и спокойно, что ему даже захотелось улыбнуться. Мать, закинув одну ложку супа себе в рот, мельком заметила невзрачную улыбку сынишки, и ее это так сильно затронуло до глубины души, что она в ответ тоже ему улыбнулась. Сынишка почувствовал, что его мама потихоньку возвращается, и это его не могло не радовать. А мать, увидев и поняв по сыну, что она в этом доме любима, желанна и всегда необходима, а значит не все еще потеряно, успокоилась, и продолжила уметать свой суп. Она еще потом долго приходила в себя. Можно еще долго рассказывать о матери, но книга вовсе не о ней. Эта книга о сыне, который еще, как мы помним, загорает под ультрафиолетовой лампой, все в том же роддоме. Он уже заждался нас, и поэтому, мы возвращаемся к нему. А к матери, мы еще обязательно вернемся, но чуть позже, пусть пока приходит в себя ей и так досталось.
Он все еще лежал под лампой, но уже потихоньку набирался сил. Медсестра хоть и редко, но все же заходили проведать его. Кормили его искусственной смесью, а не материнским молоком. Может поэтому, он впоследствии возненавидит каши. Он может уже открывать глаза, но пока еще с большим трудом. Слышит различные звуки, но пока еще не понимает, откуда они берутся, и кто там, где то разговаривает.
Но вот, прошло время, и его перевели в общий бокс. Здоровье его, оставляло желать лучшего, и он просто спал на своей кроватке, посапывая, изредка покрикивая.
Шло время, он поправился. И теперь ему предстояло прощаться с родильным домом, потому что его уже собирались переводить в дом ребенка, в городе Пушкин.
Ему эти переезды, давались очень тяжело. Новое место, новые события. Ему было страшно от неизвестности. От того, что он даже и представить себе не мог, что его ожидает впереди. Он еще даже и не знал, что это начало, его страшной, жизни в «АДУ». Не мог представить и то, что учреждения, в которых ему предстояло жить и воспитываться, являлись всего лишь, сокрытыми от глаз человеческих концлагерях для детей, в мирное время. Ну вот, его привезли на новое место проживания. В груди от страха все колотилось. Он был еще совсем маленьким, беззащитным, но уже мог видеть, понимать, ощущать страхи. Здесь, с детьми уже никто не собирался церемониться. Чтобы не таскать их на руках, им легче было волочь их по полу, за шкирку, с одного места на другое. Сережа, а именно так зовут нашего героя, пока еще не понимал, что то, что с ним происходит, называется жестокостью. Прошло еще немного времени, и наш герой уже научился потихоньку, что-то понимать, чувствовать, ощущать. Уже мог ходить своими ножками.
Страница
4 из 25
4 из 25
