Предназначение Зверя

Ах, да, на руку и сердце претендовать не рекомендую, а то разом потеряете печень, лёгкие и все остальные органы вашего тела. Решать вам.

— Я с тобой, Зверь, — выступил, наконец, один, наиболее смелый из них.

— Я тоже.

— И я.

Видя, что их более сильные собратья присоединяются ко мне и с ними не случается ничего страшного, в конце концов, согласились и те, кто послабее.

— Чудесно, — я вновь улыбалась во всю пасть. — На сегодня свободны. Я позову вас, когда вы действительно мне понадобитесь.

Серые тени послушно кивнули и замелькали в подворотнях. Миг — и улица была пуста. Я вновь могла наслаждаться полным одиночеством. Я полупревратилась в человека и села на пустые качели, со вдохновением и лёгким вызовом глядя в ночное небо, усыпанное мириадами звёзд. Ночь будет ещё долгой, и впереди меня вновь ждёт охота.

Что ж, судьба, веди. В ад — так в ад…

Часть 2

VI

Шли дни, но все мои усилия по поиску системы, которую я видела в воспоминаниях Мёртвого Волка, оказались напрасны. Ни следа, ни намёка — ничего. Сами воспоминания тоже ничего мне не рассказали — там стоял какой-то своеобразный блок, который, как я поняла, мог быть снят только в том случае, если бы мне посчастливилось сожрать того, кто его поставил. Его бывшая стая знала и того меньше, если вообще что-либо знала — это была просто банда молодых волков, которую вожак в принципе не посвящал в свои дела.

Но город постепенно менял очертания, становясь всё более пустым и дрожащим; половина витрин была уже закрыта, ветер мотал по тротуарам мусорные бумажки, а людей на улицах становилось всё меньше. Сколь бы ни было велико население, рано или поздно оно должно было иссякнуть. Вот тогда-то они и заявятся проверить, в чём дело.

Боялась ли я? Мне было всё равно. Пусть их будет хоть тридцать тысяч, пусть они будут меня в миллионы раз сильнее, я — орудие судьбы, и как она решит, так и будет. Не встречала я ещё в этом мире ничего страшнее себя самой. А себя самого нормальному, не одержимому тенями волку бояться не пристало в принципе.

После происшествия с Мёртвым Волком сила моя выросла вновь, возведясь чуть ли не в квадрат. Стоит ли говорить, что ежедневным жертвам своим я уже потеряла счёт, и теперь ходила по городу, уже почти не таясь, порой даже предпочитая охотиться в людных местах и днём — так можно было перебить их сразу кучей, и не нужно было выискивать по одной штуке, подстерегая из тени. Порой я с ностальгией и почти сожалением вспоминала годы своей юности, когда только пришла к людям — тогда каждый пойманный человек приятно распирал горло, давая чувство сытости и удовлетворения, заставляя трепетать в радости охотничьего возбуждения каждую клеточку тела. Сейчас они проскакивали, как семечки. Перекладывая на человеческий лад, сейчас мне должно было быть около тридцати лет. И я с грустью понимала, что дикие и горячие годы мои уже позади, а впереди меня ждут всякие-разные взрослые, серьёзные дела. (И тут надо подстебаться).

Но шутки в сторону. Итак, я продолжала доедать население города, бывшего некогда большим и процветающим, и ждала, но волки системы всё не спешили появляться. Порой я даже начинала сомневаться, правильно ли я истрактовала воспоминания Волка, и не бред ли это его, а может быть, и моего больного воображения. Но звериное моё терпение постоянно говорило мне: жди, и всё будет по-твоему. Главное — не сворачивать с выбранного пути.

И моё ожидание вновь увенчалось успехом. Я услышала рёв машин где-то на окраине, невдалеке от моего временного человеческого обиталища. Кликнув стаю, я дождалась, пока соберутся все, и мы помчались в сторону нарушителей. Рёв моторов становился всё громче, потом постепенно заглох и смолк, будто машины начали останавливаться. Выбежав на гладкое мусорное поле, поросшее кое-где сухими осенними колючками, в зоне, где кончались двухэтажные кирпичные дома, я встала, и стая моя застыла за моей спиной. Чуть покачивая хвостом, в волчьем обличье и полной боевой готовности, я спокойно ждала, пока ко мне подойдёт странная человеческая фигура в одежде навроде балахона, сопровождаемая кучей людей, видом, одеждой и поведением подозрительно похожих на многократно клонированного агента Смита из «Матрицы». Белые машины и чёрные костюмы; длинные тени лежали позади тонких фигур, слишком резких и чётких в изменившем вид пространстве, ставшем почти многомерным. Они определённо любили производить эффект.

Человек в балахоне не спешил говорить. Он лишь подошёл ближе и откинул капюшон, посмотрев мне в глаза своими, красными и горящими. Лицо его было очень худым, белым и вроде как иссохшим; впрочем, стариком он не был — ему свободно можно было дать от тридцати до шестидесяти по людскому исчислению.

— Так значит, это ты, — достаточно поизучав меня, неторопливо начал он; голос его оказался глухим и низким.