Под покровом ночи, или происходящее в полнолуние

Когда Зарек налил кофе себе и стал его размешивать, предварительно добавив сливки, Кори изучала его лицо. «А он всё тот же сладкоежка, — подумала девушка, — сахара кладёт так же много, как и в далёком детстве». Это вызывало улыбку и ужас одновременно, так как Кори очень боялась сахарного диабета, к которому была предрасположена. А Зарек, видимо, не был фанатом здорового образа жизни, хотя выглядел крутым уверенным в себе парнем.

Внешность обманчива — этому факту научила Кори сама жизнь, и многое в человеке она узнавала, глядя ему в глаза. Девушка умела увидеть скрытое притворство и ложь, доверяя своему инстинкту, которым руководствовалась и при выборе профессии. Глаза — зеркало души, так говорила Кори её мать. Если глаза лгут, значит, в душе человека произошла поломка, значит, там, внутри, сломалось нечто ценное, которое уже невозможно починить.

Мать Кори умерла от лейкемии три года назад. Девушка ещё переживала, её горе жило у неё внутри. И бывало, порой она забывала, что её мать мертва, особенно вечером, когда Кори готовила ужин: тогда ей казалось, что вот-вот скрипнет деревянная дверь и войдёт её мать.

Мать Кори была ветеринаром, лечила коров и лошадей. Её талант, или дар, скорее всего, передался девушке по наследству.

Зарек отхлебнул глоток, затем сделал второй. Его лицо просияло, исчезла озабоченность и тревога. Он промычал:

— Вкуснотища. Мм. Спасибо.

— Пожалуйста, — ответила Кори.

Молчание затянулось. Зарек налил себе ещё чашечку кофе, добавил столько же молока и сахара, как и в первую чашку, и выпил, осушая одним глотком половину маленькой чашки.

— Так, перейдём к делу, мисс Марч. Я знаю, что, когда погиб Дональд, ты была с ним. Тебе, дорогуша, известно, что случилось в ту ночь. Выкладывай мне всё. Без правды я не уеду.

— Зарек, я не помню. У меня амнезия.

— Интересное слово. Оно такое всеобъясняющее. А я думаю, что ты просто прикидываешься, скрывая правду, да, Кори?

— Что ты сказал? — гневно спросила Кори. — Да как ты смеешь меня обвинять! Я любила Дона.

Кори вскочила с дивана, гневно, глядя Зареку в лицо. Он смотрел на неё снизу вверх, остужая её своим спокойным, но колким взглядом.

— Пошёл вон! Убирайся из моего дома, живо, слышишь! Ты, говнюк, убирайся! — закричала разъярённая Кори.

— А то что? — спокойно ответил Зарек. — Выставишь меня вон? У тебя духу на это не хватит, детка.

Зарек плавно встал, поднимаясь с кресла. Его шесть футов и три дюйма внушительной горой мышц нависли над её пятью футами и семью дюймами, да так, что Кори неосознанно сжалась.

— Боишься? Страх — это хорошо. Давай выкладывай всё, что знаешь, а то…

— Почему ты мне не веришь? — испуганно, но всё ещё решительно спросила девушка. — Почему?

— Я нутром чувствую, тут дело нечисто, так что будь добра, говори, — ответил Зарек, буравя её колючим, полным негодования взглядом.

— Я… Мне нечего скрывать. Я ничего не помню. Врачи говорят, что со временем память вернётся.

— Когда? — спросил Зарек, перебивая её. — Через год, через два, десять? У меня нет времени ждать. Мне надо знать правду. Я только тогда отстану от тебя, ты поняла?

— Но что мне делать? А память — она не возвращается, хоть убей. А те места и лес — они приводят меня в дрожь. Я не знаю, чего боюсь. Словно я встретилась с чем-то странным и зловещим, и мне страшно. Это глупо звучит да?

Кори пожала плечами.

— Знаешь, детка, сделаем вот что. Давай будем сотрудничать, соглашайся, у меня есть пара идей. Я думаю, что знаю способ помочь тебе всё вспомнить.

Зарек задумался, уставившись на камин, потом посмотрел на девушку, у которой было очень расстроенное и растерянное лицо. Он спросил:

— Где у тебя телефон? Мне нужно позвонить.

— На кухне. Я тебе покажу.

— Не надо, я помню расположение комнат. Как-никак десять лет назад я часто здесь появлялся.

— Как хочешь, — просто ответила Кори.

Она развязала волосы из «хвоста» и стала рассеянно перебирать густые влажные пряди.

Зарек пошёл на кухню, думая, что дом остался таким же, как прежде. Только стены изменили свой цвет, да и мебель улучшилась, поменявшись на более дорогую. А так дом остался стоять на том же месте, построенный дедушкой Кори — Генрихом, и сейчас прочно стоит, словно говоря о своей надёжности.

Кухня была большой и уютной. Зарек вспомнил запах шоколадного печенья, пахнувшего ванилью и чуток корицей, которое пекла Джульетта, мать Кори. Женщина была такой доброй, её нежная улыбка так освещала приятное овальное лицо, что тогда ему, Зареку Салливану, Джульетта казалась ангелом.

Парень взял телефонную трубку, стоящую на большом, орехового цвета столе. Он набрал номер, помня его наизусть. Через два длинных гудка на том конце провода подняли трубку, и заспанный голос недовольно произнёс:

— Да?!