Клинок инквизиции

Этого Дан уже стерпеть не мог: сложив скованные руки вместе, двинул доктора в челюсть. Тот отлетел на несколько шагов, приземлился возле стола инквизиторов и обмяк.

Стражник поднял меч, бросился на пленника. Дан увернулся, упал на спину, сделал ногами подсечку. Охранник рухнул, громыхая доспехом. Пока он пытался встать, Дан рванул к двери. Но тут ему опять врезали по голове.

— Сколько можно? — взвыл Дан, падая.

Румяный палач со Шпренгером скрутили его, снова поставили перед столом.

— В тиски! — пропищал Инститорис. Маленькие свиные глазки заблестели, на лице появилось возбужденное выражение, — И руки, и ноги! На лестницу! Растянуть! На «молитвенную скамью»! Тогда заговорит!

— Ты мне еще вскрытие без наркоза сделай, — огрызнулся Дан.

— Подожди, брат Генрих, — возразил Шпренгер.

— Разве ты не видишь, брат Яков, что он одержим дьяволом?!

— Для начала выслушаем свидетелей. Быть может, до пыток не дойдет.

Инститорис разочарованно надулся. Шпренгер посмотрел на Дана едва ли не с уважением, приказал стражнику, который к тому времени поднялся на ноги:

— Вызови сюда Лизу Соммерс.

— Хоть одеться дайте! — возмутился Дан.

— Нагими мы приходим в этот мир, нагими уходим из него, — ехидно заметил Инститорис.

Дан пожал плечами, закрыл причинное место ладонью.

В пыточную, спотыкаясь и оглядываясь, вошла небогато одетая женщина. Увидев Дана, она расплакалась:

— Мартин, сыночек…

— Матушка, — в полной растерянности пробормотал Дан.

Он знал, что следует сказать именно так, и помнил эту женщину. Вернее, ее помнил Мартин Соммерс, Дан же не испытывал к ней никаких чувств, кроме сожаления: кому понравится увидеть своего ребенка в инквизиторской пыточной?

— Узнаете ли вы этого человека? — холодно спросил Шпренгер, словно и не слышал слов женщины.

— Это мой сын Мартин! Он хороший мальчик. Отпустите его, он не делал ничего дурного!

— А скажи, Лиза, — прищурился Инститорис, — Не замечала ли ты за сыном признаков бесноватости? Быть может, он вел себя странно? Заговаривался? Уходил по ночам?

— Ничего такого, видит господь! — рыдала несчастная.

— Наверняка лжешь. Может, поднять тебя на лестницу? — задумался толстяк. — Это развяжет язык твоему отпрыску…

Дан снова приготовился драться — не мог же он допустить, чтобы из-за него пытали ни в чем неповинного человека. Но Шпренгер опять решил по-своему:

— У нас есть еще свидетели. Послушаем всех. Ввести Марту и Анну Шлуттербауэр.

Стражник ввел женщину, за нею шла девочка, в которой Дан узнал Марту, спасенную им от колдунов.

— Это он! — женщина упала на колени, молитвенно простерла руки к Дану.

— Кто он? — хладнокровно переспросил Шпренгер.

— Ангел! Ангел, посланный богом, чтобы освободить мою Марту!

Захлебываясь слезами и благодарностями, Анна начала рассказ — о том, как дочь похитили из дома, опоили каким-то зельем, собирались принести ее невинность в жертву бесу. Потом вмешалась и Марта, упоенно живописуя невероятные подвиги Дана. Со слов девочки выходило, что он, окутанный белым сиянием, поднялся с алтаря, который колдуны хотели окропить его кровью. В руке его из воздуха появился огненный меч, и Дан принялся карать безбожников, помогая себе молитвой и крестным знамением. Марта клялась, что над головой спасителя в этот момент светился нимб.

Палач со стражником заслушались, почтительно поглядывая на пленника, Инститорис раскрыл рот от изумления, Шпренгер — Дан мог в этом поклясться — прятал торжествующую ухмылку. Сам он мог думать только об одном: что за дрянь сатанисты влили в девчонку, раз у нее случились такие знатные глюки?

— Я как хватилась дочку, подняла всех соседей. Прибежали мы к часовне. И люди видели, добрые господа, — подхватила Анна, — этот человек перебил почти всех колдунов и ведьм, а потом вынес мою дочь на руках из проклятого места.

— Другие свидетели утверждают, что при этом Мартин Соммерс выглядел безумцем, — возразил Инститорис. — А ты что скажешь?

— Это святое безумие, добрый господин! — воскликнула Анна. — Весь город говорит: в этом человеке живет ангел божий!

— Никогда о таком не слышал, — недовольно пробормотал толстяк. — В людей обычно вселяются бесы и демоны. Но чтобы вселился ангел…

— Уведите свидетелей, — приказал Шпренгер. — Думаю, с этим делом все ясно. Целый город лгать не станет.

— Ну может, хоть волосы подмышками ему подожжем, брат Яков? — жалобно спросил Инститорис.

— Полагаю, брат Генрих, достаточно будет, если подозреваемый без запинки прочтет «Отче наш».

Шпренгер поощрительно кивнул Дану.

Отче наш, да без запинки… Убежденному атеисту трудновато. А если еще и по-немецки… Но память Мартина Соммерса не подвела:

— Unser Vater in dem Himmel!