Отцы Кошмаров

Открытие этого архива, по сути, лишь полдела. Самое сложное — это приманить нужную тебе душу. И вот как раз здесь и вступает в игру личность «открывающего» — душа или сущность человека будет ориентироваться на твою любовь, как на маяк. Такая вот поэзия, блядь! — неожиданно резко закончил Вулко.

Будто находясь в каком-то трансе, Андрей поймал себя на мысли, что ему интересно проследить логику бреда друга чуть дольше. Просто узнать, что у того на уме, потом сразу позвать полицию.

— И что же нам потребуется? Лягушачья кожа, кровь девственницы, рука висельника? У меня, кстати, одна лежит в приемной, — Скептическое веселье позволяло психиатру самому не тронуться умом от осознания того, во что превратился его несчастный пациент.

— Ну, с этой частью я уже справился без тебя. Больше месяца я питаюсь бездрожжевым хлебом и дождевой водой и ни крупинки соли. Так что засунь свой сарказм куда поглубже, будь добр. -Дождевой? Так ведь зима…

— Снег растапливал, — отрезал Вулко, и Андрей понял, что клоун вошел в ту фазу, когда нужно позволить ему закончить начатое. В конце концов, что можно сделать с трупом? Хотя…

— Друг мой, скажи мне, как своему терапевту, эта девушка, она ведь тебе нравилась…

— Ритуалу должно предшествовать полное воздержание в течение минимум одного лунного цикла, в том числе от мастурбации и, соответственно, некрофилии, раз уж ты спрашиваешь, друг, — Невесело осклабился Вулко, — Ага, вот уже месяц. У меня уже от вида манекенов слюнки текут. Я когда труп привез, думал вообще себе глаза завязать. Ну, видишь, справился. Мрачный фанатизм, блестевший в глазах пациента будил в сердце доктора давно забытый ужас — такой же взгляд был у его жены, когда та оглушила его ударом пресс-папье по голове, и он мог только бессильно валяться на полу и наблюдать, как сектантка уносит их общее дитя в ночь.

— Я ценю твою жертву, но не расскажешь ли ты мне, в чем суть самого ритуала? — Уже с опаской спрашивал Андрей, ожидая, что Вулко сейчас притащит в комнату какую-нибудь курицу или щенка… Или младенца?

Вулко же лишь грохнул на пол явно тяжелую сумку.

— Это, так сказать, на сдачу приобрел.

Совершенно без присущей ему театральности, Вулко извлек из сумки пакет с гнойно-желтыми свечами, маленький кассетный магнитофон, пакет углей для рисования и громадный трафарет, сделанный будто из куска линолеума. Под конец, уже куда более бережно, Вулко вынул два шприца, оба наполненные жидкостью, и Андрей готов был поклясться, что это не аскорбинки.

— Сейчас я еще немножко тебе расскажу, а ты постараешься не перебивать. То, что мы собираемся делать — всего лишь эксперимент. Тебе ничего не угрожает. Мне просто нужна твоя помощь. Как ты сам понимаешь — с твоей дочерью будет сложнее, ты говорил, ее кремировали, но схема та же. В общем, ритуал «Milango Ya Shimoni» или «Врата в Бездну» по сути, штука одноразовая — один человек может выполнить ритуал лишь один раз. Если после точки «невозврата» ошибиться хоть на йоту, иметь нечистые намерения или любить эту душу недостаточно сильно… В общем, как мне объяснили, в лучшем случае ничего не получится. Самое страшное — это мелкие ошибки — они не испортят, но извратят ритуал и, соответственно, его результаты. Так что, Андрюш, мне потребуется твое живое участие и твоя педантичность — точность нужна во всем невероятная. И еще — ты же проходил медицинскую практику?

— Да, но, прости, сколько лет прошло!

— Недостаточно, чтобы разучиться делать инъекции и проверять пульс. Большего мне не нужно.

Вот так, подначиваемый Вулко, Андрей помогал поднять стул, расстелить трафарет, ползал по полу и закрашивал углем пол в пространстве трафарета, расставлял свечи и выполнял прочие указания Вулко, который и сам времени не терял, с небывалой прытью делая половину работы. Подсвечников не было, пришлось ставить свечи прямо на пол, предварительно приплавляя их. Пахли свечи омерзительно — будто полежавшее на солнце топленое сало. Андрей еле сдерживал приступы тошноты, капая странно густым воском прямо на нанесенный углями узор. Психиатр не решался нарушать странный рисунок, состоящий из символов, слов, написанных на неизвестном ему языке, неряшливой клинописи и при этом сложными геометрическими конструкциями, в которые толстяк, тяжело пыхтя, смешным жуком свернувшись над полом, вписывал с распечаток какие-то слова уже от руки. Вулко разуверил его, что все в порядке и свечи можно ставить, убежденно заявив, что «структура уже оформлена». Когда все было готово, оставалось лишь дождаться, пока в небе появится красная луна. Когда начало смеркаться, друзья допивали на кухне чай и снова, как и раньше беседовали на отвлеченные темы, не связанные с Алым Культом, воскрешением мертвых и прочей оккультной чепухой. Андрей остро чувствовал, как почти два месяца ему не хватало этих разговоров.