Добавить в моё избранное
80 мин, 33 сек 10955
И это началось с того самого момента…
Я плотнее укуталась в одежду и поморщилась от пробежавшего холодка по коже. Всего-то нужно пройтись по кладбищу, подумаешь? При свете же дня! Надеюсь, Кондратий меня не хватит и судорога в опасный момент ногу не сведет. Да уж, черный юмор всегда был моей отличительной чертой. Но от этого лучше не становилось, да и смехом как-то не распирало. К сожалению…
Новое кладбище — ухоженное, совсем не такое как старое и ветхое, куда нас хотят затащить друзья. Я встала перед железной кованной калиточкой, которая была мне чуть выше колена. Сам заборчик и та же калитка, были выполнены в готическом стиле, уж очень подходящем этому месту. Было сложно пересилить позыв дать деру прямо сейчас. Но я кое-как переборола себя, и толкнула ногой дверцу, ступая на влажную траву. Руки мелко подрагивали и я нервно сглотнула. Так, Алиса, ты должна сделать еще хотя бы шаг… Малюсенький, давай, как в детстве. Малышкой ты не боялась этого места, так не останавливайся…
Каждый следующий шаг давался мне с таким трудом, с каким я, наверное, никогда не сталкивалась. Даже драить туалеты в пансионе в наказание было приятней. Как только нога касалась травы, по телу будто проходил заряд, и я останавливалась замирая. Приходилось снова собирать всю волю в кулак и делать новый шаг; замереть как от удара… И по новой. Спустя тридцать шагов по прямой мимо могильных плит, мне все это надоело. Надоело вот так бояться. Я не смогу с этим жить, нужно переступить себя. Я замерла и через секунду топнула ногой. К черту на рога этот страх! Я зло вышагивала вперед, прошлась вдоль и поперек, обходя камни, и иногда в память врезались имена или фразы, которые думаю, останутся теперь со мной до конца: «Хорошему отцу и мужу. Прекрасному другу и товарищу. Да благословит тебя Господь», «Ты был частью меня, и кажется, больше половины моего сердца нет», «Она была мечтателем и талантливой балериной. Да покойся с миром, твой талант никогда не умрет!». Это малая толика того, какими хорошими людьми были все те, кто сейчас лежит здесь. Мне почудилось, что я уже не боюсь, но стоило мне осмысленно осмотреться и успокоиться, как меня словно кипятком обдало, и я побежала прочь с этого места. Сердце колотилось в груди, его могло разорвать, я чувствовала это… И мне было страшно. Страшно так, как не было тогда, когда я только пришла сюда.
Я бежала так стремительно, что поскользнулась на очередной жидкой грязи и упала на четвереньки, тяжело дыша. Из горла вырывался какой-то хрип, а иногда воздух из меня выходил со свистом, как будто вырываясь насильно из легких. Я даже не стала вставать, продолжая ладошками упираться в мокрый и грязный асфальт, и смотря, как волосы спадают с плеч, вымазываясь. Я не смогу… Больше туда ни ногой. Как объяснить друзьям, что я не смогу пойти? Как?! Завтра меня вообще из дома никто не вытащит, а тащиться на кладбище при свете луны? Ну нет, у меня сердце точно остановится. Я просто не смогу такое пережить… Плевать, пошло все к черту! Я встала, отряхивая руки, будто они могли стать чище. И не смогла удержаться от того, чтобы почесать щеки. Волосы ужасно их щекотали, вызывая непомерный зуд. Так я зашла в дом. Измазанная в грязи и с горящими от пережитого страха глазами.
— Алиса, что произошло? — тетя перестала вовсю горланить и подлетела ко мне с тряпкой для пыли.
— Все нормально. Просто поскользнулась и упала. — я выдавила улыбку, которая надеюсь, успокоит тетушку.
— Надеюсь, все в порядке? Не ушиблась? — уже более спокойно спросила она, принимаясь тряпочкой вытирать мои щеки.
— Тетя Гвендолин, что ты делаешь?! Я сейчас пойду и умоюсь. — отделалась я и взбежала вверх по деревянной лестнице сразу направляясь в ванную комнату.
Кроссовки неприятно хлюпали по едва высохшим лужам, но уже было не так грязно, как в прошлую неделю. Скоро все высохнет и снова настанет жара, что маек и шорт не напасешься. Светлый диск луны светил ярко, будто само солнце. И от этого становилось еще сильнее не по себе. Создавалось впечатление, что за тобой следят тысячи пар глаз. Следят, подмечают каждую делать и чтобы ты не сделал, они все запечатают в памяти. Такая вот мания. Я засунула руки в карманы кожаной куртки, благо она не испачкалась в грязи после моего падения. Я старалась не смотреть по сторонам убеждая себя, что так я не привлеку внимания, хотя просто боялась признаться самой себе, что мне одиноко и страшно до дикой икотки. Ребята уже ждут меня, наверняка. Все же я не смогла отсидеться в сторонке. Какой дрянью я буду, если отпущу их самих?! А если что случится? Нет, я не позволю идти им одним. Мы же друзья, в конце концов, и плевать на мои страхи. Девушки тоже боятся, я знаю. И поэтому я должна их поддержать своим присутствием. Показалось заброшенное кладбище Лэндома, заброшенное древнее и ветхое. Я бы ни за какие коврижки не пошла сюда при свете дня! А что говорить о состоянии, когда ты находишься здесь во мраке ночи?
Я плотнее укуталась в одежду и поморщилась от пробежавшего холодка по коже. Всего-то нужно пройтись по кладбищу, подумаешь? При свете же дня! Надеюсь, Кондратий меня не хватит и судорога в опасный момент ногу не сведет. Да уж, черный юмор всегда был моей отличительной чертой. Но от этого лучше не становилось, да и смехом как-то не распирало. К сожалению…
Новое кладбище — ухоженное, совсем не такое как старое и ветхое, куда нас хотят затащить друзья. Я встала перед железной кованной калиточкой, которая была мне чуть выше колена. Сам заборчик и та же калитка, были выполнены в готическом стиле, уж очень подходящем этому месту. Было сложно пересилить позыв дать деру прямо сейчас. Но я кое-как переборола себя, и толкнула ногой дверцу, ступая на влажную траву. Руки мелко подрагивали и я нервно сглотнула. Так, Алиса, ты должна сделать еще хотя бы шаг… Малюсенький, давай, как в детстве. Малышкой ты не боялась этого места, так не останавливайся…
Каждый следующий шаг давался мне с таким трудом, с каким я, наверное, никогда не сталкивалась. Даже драить туалеты в пансионе в наказание было приятней. Как только нога касалась травы, по телу будто проходил заряд, и я останавливалась замирая. Приходилось снова собирать всю волю в кулак и делать новый шаг; замереть как от удара… И по новой. Спустя тридцать шагов по прямой мимо могильных плит, мне все это надоело. Надоело вот так бояться. Я не смогу с этим жить, нужно переступить себя. Я замерла и через секунду топнула ногой. К черту на рога этот страх! Я зло вышагивала вперед, прошлась вдоль и поперек, обходя камни, и иногда в память врезались имена или фразы, которые думаю, останутся теперь со мной до конца: «Хорошему отцу и мужу. Прекрасному другу и товарищу. Да благословит тебя Господь», «Ты был частью меня, и кажется, больше половины моего сердца нет», «Она была мечтателем и талантливой балериной. Да покойся с миром, твой талант никогда не умрет!». Это малая толика того, какими хорошими людьми были все те, кто сейчас лежит здесь. Мне почудилось, что я уже не боюсь, но стоило мне осмысленно осмотреться и успокоиться, как меня словно кипятком обдало, и я побежала прочь с этого места. Сердце колотилось в груди, его могло разорвать, я чувствовала это… И мне было страшно. Страшно так, как не было тогда, когда я только пришла сюда.
Я бежала так стремительно, что поскользнулась на очередной жидкой грязи и упала на четвереньки, тяжело дыша. Из горла вырывался какой-то хрип, а иногда воздух из меня выходил со свистом, как будто вырываясь насильно из легких. Я даже не стала вставать, продолжая ладошками упираться в мокрый и грязный асфальт, и смотря, как волосы спадают с плеч, вымазываясь. Я не смогу… Больше туда ни ногой. Как объяснить друзьям, что я не смогу пойти? Как?! Завтра меня вообще из дома никто не вытащит, а тащиться на кладбище при свете луны? Ну нет, у меня сердце точно остановится. Я просто не смогу такое пережить… Плевать, пошло все к черту! Я встала, отряхивая руки, будто они могли стать чище. И не смогла удержаться от того, чтобы почесать щеки. Волосы ужасно их щекотали, вызывая непомерный зуд. Так я зашла в дом. Измазанная в грязи и с горящими от пережитого страха глазами.
— Алиса, что произошло? — тетя перестала вовсю горланить и подлетела ко мне с тряпкой для пыли.
— Все нормально. Просто поскользнулась и упала. — я выдавила улыбку, которая надеюсь, успокоит тетушку.
— Надеюсь, все в порядке? Не ушиблась? — уже более спокойно спросила она, принимаясь тряпочкой вытирать мои щеки.
— Тетя Гвендолин, что ты делаешь?! Я сейчас пойду и умоюсь. — отделалась я и взбежала вверх по деревянной лестнице сразу направляясь в ванную комнату.
Кроссовки неприятно хлюпали по едва высохшим лужам, но уже было не так грязно, как в прошлую неделю. Скоро все высохнет и снова настанет жара, что маек и шорт не напасешься. Светлый диск луны светил ярко, будто само солнце. И от этого становилось еще сильнее не по себе. Создавалось впечатление, что за тобой следят тысячи пар глаз. Следят, подмечают каждую делать и чтобы ты не сделал, они все запечатают в памяти. Такая вот мания. Я засунула руки в карманы кожаной куртки, благо она не испачкалась в грязи после моего падения. Я старалась не смотреть по сторонам убеждая себя, что так я не привлеку внимания, хотя просто боялась признаться самой себе, что мне одиноко и страшно до дикой икотки. Ребята уже ждут меня, наверняка. Все же я не смогла отсидеться в сторонке. Какой дрянью я буду, если отпущу их самих?! А если что случится? Нет, я не позволю идти им одним. Мы же друзья, в конце концов, и плевать на мои страхи. Девушки тоже боятся, я знаю. И поэтому я должна их поддержать своим присутствием. Показалось заброшенное кладбище Лэндома, заброшенное древнее и ветхое. Я бы ни за какие коврижки не пошла сюда при свете дня! А что говорить о состоянии, когда ты находишься здесь во мраке ночи?
Страница
6 из 22
6 из 22
