Тик-так

Отец потрепал меня по затылку.

— Приятно хотя бы то, что ты не задираешь нос, а трезво оцениваешь свои силы. Это радует меня даже больше, чем твой приз. Хотя часы, конечно, классные. Что ж, ты их честно заработал и можешь этим гордиться.

— Я тоже так думаю, па, — сказал я.

* * *

Почти весь следующий день я провел дома. Мишка еще не приехал, и я взял в пункте проката две видеокассеты. Одна из них оказалась неплохой — боевичок и «ужастик». На второй же были две страшно тупорылые штатовские комедии — терпеть их не могу! Но раз уплачено — пришлось смотреть. Я маялся у телевизора, время от времени поглядывая на красующиеся у меня на руке новенькие часы. В конце концов, я стал гораздо дольше наблюдать за циферблатом, чем за телеэкраном. По крайней мере, чертившие его искорки метеоритов привораживали гораздо больше, чем тщетные потуги двух олигофренов рассмешить зрителей. Я обнаружил, что через каждые пятнадцать минут по циферблату медленно проплывает космическая станция, издавая свои позывные. Я не снимал часы со вчерашнего вечера и сделал еще одно замечательное открытие. Все эти «фуськи» — звездочки, метеоры, планеты, солнечные протуберанцы — просто потрясно светились в темноте.

Я долго рассматривал часы. Сам корпус в виде солнца с изогнутыми лучами был украшен массой завитушек. Сзади, на крышке, латинскими буквами была выбита надпись: «TIC-TAС» А ниже — гравировка на итальянском. Я нашел у отца словарик и посмотрел перевод: «Время — деньги». С каждой минутой мое новое приобретение нравилось мне все больше и больше.

* * *

Через три дня мы с пацанами договорились сыграть в футбол. Эти олухи из новой «девятиэтажки», переехавшие в наш район всего год назад, хвастались, что у них непобедимая команда. Мы с ребятами долго терпели, но в конце концов решили поставить их на место. Через своего парламентера мы договорились встретиться с ними без пятнадцати четыре у стадиона «Динамо». Мы надеялись, что в это время на тренировочном поле никого не будет. Так и случилось. Мы быстро обговорили условия игры. Играть решили на все поле, одиннадцать на одиннадцать, два тайма по пол часа, без «офсайдов».

Первый тайм мы начали просто как звери. Наши соперники были совершенно растеряны. И к перерыву мы уже вели «шесть — два». Один из голов забил я. Однако, когда начался второй тайм, я с удивлением обнаружил, что еле передвигаю ноги. Никогда в жизни я не чувствовал такой усталости.

Когда я в очередной раз пропустил к своим воротам нападающего соперников, ко мне подбежал Мишка.

— Ты что, Ромка, обалдел? Ты что делаешь? Шевелись живее! Спишь на поле!

Его слова разозлили меня. Тем более, что я знал — в них содержится немалая доля истины. И когда худенький юркий мальчишка с мячом снова резво проскочил мимо меня, я решил, что достану его во что бы то ни стало. Я сделал отчаянный рывок, но, к своему изумлению, почти не приблизился к сопернику. У меня было полное ощущение, что я бегу с привязанными к ногам свинцовыми гирями. К тому же, мне стало не хватать дыхания.

— Схавай его! — донесся откуда-то издалека Мишкин голос.

Внезапно я потерял контроль над своими ногами. В ушах у меня зазвенело. Я смутно чувствовал, что моя левая нога, кажется, за что-то зацепилась. Я стал падать, плавно и бесшумно, как в замедленной киносъемке. Покрытая редкой травой земля нехотя двинулась мне навстречу, постепенно ускоряя ход. Но еще до того, как я грохнулся, я перестал что-либо слышать, видеть и ощущать…

Когда я пришел в себя, у меня саднили ободранный локоть и подбородок. Я лежал на обочине футбольного поля, в тени каштана, с мокрой майкой на лбу. Меня обеспокоено обступили ребята из нашей и вражеской команд. Увидев, что я открыл глаза, Мишка облегченно вздохнул.

— Очухался? Ну ты даешь, чувак! Ты нас всех перепугал. Рухнул, как подкошенный. Что с тобой?

— Все прекрасно, — буркнул я. — Так и было задумано. Это новый финт.

— Ага! — ухмыльнулся юркий паренек, которого я пытался догнать. — Финт ушами.

Все засмеялись. Я сел. Моя голова кружилась, как на карусели.

— Долго я валялся? — спросил я.

— Нет. Пару минут.

Я прикрыл веки. Меня немного тошнило, а перед глазами расходились разноцветные круги.

— Ладно, — опираясь на дерево, я встал. — Я в порядке. Доигрываем?

Мишка в сомнении покачал головой.

— Знаешь, ты похож на злобного осьминога.

— Как это? — не понял я.

— Говорят, осьминоги, когда злятся, переливаются всеми цветами радуги. И ты сейчас такой же. Особенно много синего и зеленого.

— Да пошел ты, — беззлобно выругался я.

В тот же миг меня качнуло, и я вынужден был схватиться за ветку.

— Вот видишь, — Мишка поддержал меня. — Я отведу тебя домой. Извините, ребята. Доиграем в следующий раз.

— Да что там, — ответил нестройный хор голосов.