Тик-так

— Нет-нет, — заторопился я. — Этот неблагодарный мальчишка просит прощения и говорит, что на самом деле он тебе очень благодарен. И еще он очень скучал без тебя.

— Ладно, — Ленка мурлыкала в трубку, как большая ласковая кошка. — Тогда до вечера. В пять часов возле моего подъезда.

Раздались короткие гудки. А я все стоял у телефона с глуповатой улыбкой на лице. С Ленкой мы были знакомы с первого класса. Но действительно я узнал ее лишь в этом году, когда мы случайно оказались за одной партой. Раньше я сидел с Мишкой, но в начале года мы с ним здорово поссорились, и он отсел от меня. И когда свободное место рядом со мной заняла Ленка, я был совсем не в восторге от новой соседки. Но прошел всего месяц — и мы с ней уже не могли представить себя друг без друга. Ленка оказалась мировой девчонкой — не зануда, не ябеда, не стерва и уж по крайней мере не дура. К тому же она была красива. И так думал не только я — многие парни из старших классов заглядывались на нее. А она упорно ходила только со мной. Весь год мы прожили душа в душу и даже ни разу не поругались.

Поэтому когда я узнал, что с самого начала каникул она уезжает к родственникам в деревню, я был просто убит. И вот она приехала, и в первый же день позвонила мне! А что это значит, спрашиваю я вас? А это значит, что она не забывала меня, думала обо мне!

В восторге я сделал сальто и плюхнулся на широкий диван. Тотчас же вскочив, я снова подбежал к телефону и принялся звонить маме.

— Ладно уж, — сказала она, выслушав меня. — Тебе давно пора развеяться. А то лежишь целыми днями на диване. Хорошо еще, что хоть Лена тебя немного растормошит. Да, можешь взять еще пятьдесят тысяч в буфете.

— Спасибо, ма! — воскликнул я.

— И еще, — остановила она меня. — Веди себя там как следует. И к десяти чтобы был дома.

— Хорошо, ма! К одиннадцати буду!

Она засмеялась, и я бросил трубку.

Дом культуры железнодорожников находился всего в двух кварталах от нас, а Ленка и вовсе жила в соседнем доме. Так что родителям не стоило беспокоиться насчет позднего возвращения.

Время до вечера пролетело поразительно быстро. Ленкин звонок будто придал мне бодрости, и я переделал кучу домашних дел, которые уже целую неделю откладывал «на завтра».

Около четырех часов я стал соображать, что бы мне надеть. В Доме культуры железнодорожников публика бывала самая разнообразная. Поэтому я остановился на новеньких джинсах и светло-голубой рубашке с коротким рукавом. Я посмотрелся в зеркало. Порядок. Теперь — парадные кроссовки. И часы. Я взял их со столика. Уже половина пятого. Пожалуй, мне пора.

* * *

Дискотека была просто клевой! Последние три часа мы танцевали, не останавливаясь. И как танцевали! Если бы это вдруг увидели мои родители, у них могли бы возникнуть всякие нехорошие мысли. Часов около десяти Ленка наконец выскользнула из моих объятий.

— Послушай, Ромка, у меня уже ноги гудят! Честно говоря, я уже натанцевалась.

Только тут я почувствовал, как я устал.

— Пожалуй, ты права. Сядем, отдохнем?

Ленка скорчила уморительную гримасу.

— Здесь? Нет. Здесь дышать нечем. Ромка, пойдем домой. Лучше посидим на скамеечке где-нибудь по дороге.

Это предложение заставило мое сердце биться чаще. Я только кивнул, не в силах ничего сказать.

Мы вышли из Дома культуры. Пока мы шли по почти безлюдной ночной улице, я до того разволновался, что мне даже стало не хватать воздуха. И когда Ленка опустилась на скамейку возле своего подъезда, я с облегчением сел рядом с ней.

— Тебе понравилось? — спросила Ленка, повернув ко мне голову.

Ее глаза поблескивали в темноте, отсветы фонарей мерцали в них манящими таинственными искорками. И тогда я обнял ее и вместо ответа поцеловал прямо в губы. А она — она поцеловала меня в ответ! Мне хотелось, чтобы это продолжалось бесконечно долго. Я никогда еще не испытывал такого радостного возбуждения. И тут я почувствовал, что мои узкие джинсы стали предательски выпирать в паху. Вот черт! Я хотел придержать Ленку и успокоиться, однако вновь неожиданно ощутил, что мне нечем дышать. Левой рукой я рванул ворот рубашки, но легче не стало. И мне пришлось разжать объятия и отодвинуться от Ленки. Я надеялся, что в темноте она ничего не заметит.

— Ромка, ты прелесть! — шепнула она мне.

А я не мог ничего ответить. На улице было прохладно, но мой лоб покрылся каплями пота. Дрожащей рукой я достал носовой платок и промакнул лоб.

— Ой, что это у тебя? — вдруг воскликнула Ленка.

Она заметила! Я готов был провалиться от стыда! Каким же уродом она будет меня считать! Я повернулся к ней боком, положив руки на колени.

— Что это? — опять настойчиво спросила она.

— Где? — слабым голосом ответил я.

— Да вот, на руке!

Я взглянул на свои руки.