Ушаны

Неожиданно ему вспомнилось, как он оказался тут в первые: тогда он был моложе лет на десять, стены еще не были так исписаны, но первые признаки сегодняшнего изобилия имели место. Десять лет, подумал Бред, одна шестая жизни. «Ну ладно хватит нюни распускать, — проговорил у него в голове голос Дэйва, — про то, как безвозвратно покидает нас молодость».

Дэйв был весельчаком и неисправимым оптимистом. Бред от части завидовал его отношению к жизни, которое сводилось к тому, что как бы не повернулась, какую подлость не приготовила тебе жизнь, все к лучшему. Ему всегда казалось что такие как Дейв должны быть либо сильными, целеустремленными людьми, полагающимися только на себя, старающимися взять от жизни все, что могут, тем самым компенсируя свои потери в прошлом. Или наоборот быть загнанными овечками, которые от каждой подоплеки и выходки неугомонной жизни шарахались, забиваясь в угол, и погружались в свой воображаемый мир. Но если все обстоит именно так, то в отношении Дэйва вся эта аксиома разбивается на осколки, как морская волна о прибрежные камни. Потому что, несмотря на свою жизнь в семье, где роль родительского крыла играла одна лишь хрупкая женщина — его мать, Дэйв вышел из этого испытания на прочность, ничуть не потеряв своего достоинства и веры, прихватив с собой (из черных глубин прошлого) глоток детской наивности и юмора, которого с лихвой хватало на них обоих.

Поднявшись на пятый этаж, он остановился у оббитой коричневой обшивкой двери и нажал на звонок. Спустя десять секунд за дверью послышались шаги, заскрипел замок, и с тихим стоном распахнулась дверь. В проеме двери стоял, переминаясь с ноги на ногу Дэйв.

— Привет.

— Здорова бродяга, — сказал Дэйв, и на его лицо вылилась широкая дружественная ухмылка. На нем были надеты огромных размеров зеленые семейные трусы в горошек, а на тощее тело была надета белая майка с рисунком улыбающейся желтой рожицы. Через плечо было перекинуто полотенце. Средней длины каштановые волосы были мокрыми и торчали в разные стороны. Судя по всему, он был только что из ванной.

— А что, нельзя было раньше принять душ, до моего прихода? — недовольным тоном проскрипел Бред, проходя через порог.

— Так я как видишь уже, — Дэйв обошел его и закрыл дверь.

— Ох, извини меня, а я то принял твою прическу — просто писк моды — за непричесанный бедлам волос, а выходную одежду от Версачи, за семейные трусы и майку, — проворчал Бред.

— Ладно, не ной, сейчас я буду готов, — он сделал пригласительный жест, — пока разденься и подожди в гостиной. Можешь посмотреть телевизор.

— Вы мне разрешаете, сэр, — Бред комично сделал поклон, — ох, вашей щедрости нет границ.

Дэйв улыбнулся.

— Да, так что не стой столбом, а то его милость рассердится и препроводит тебя за дверь.

— Ну ты и тухлятина.

— Зануда.

Развернувшись, Дэйв прошел в ванную и закрыл дверь.

Оставшись наедине с собой, Бред присел на пуфик и начал разуваться. Сняв ботинки, он аккуратно составил их в месте. Потом расстегнул ремень с кобурой, положив его на пуфик, прошел в гостиную.

В маленькой, но довольно уютной комнате (которую к стати говоря трудно было назвать гостиной) он уселся в кресло. Порыскав на рядом стоящем столике среди вороха раскиданных газет, он отыскал пульт от телевизора. В ванной заработал фен. Он щелкнул выключателем на пульте — экран телевизора резво отозвался, выбросив на свою темную поверхность фейерверк цветов. Пощелкав по каналам, он остановился на «Си-би-тэ» (канал специализировался на показе старых фильмов), сейчас по нему шел фильм с Эдди Мерфи, если память ему не изменяла, то это было «Метро». Он подумал о том, как же пагубно технический прогресс повлиял на сегодняшний кинематограф: великолепную игру актеров и тонко запутанную линию сюжета практически заменила компьютеризация и обилие спецэффектов. Сейчас фильм — это до ужаса примитивная линия сюжета, перепрыгивание с одной сцены на другую, а между ними тонны динамитных шашек. Зачем себя мучить интересностью и полноценностью кино, когда можно просто бабахнуть, да так, что бы ад задрожал. Наглая машина Голливуда дошла до своей истиной цели: минимизировать свои затраты и увеличить сборы.

Сейчас Эдди шел на переговоры с грабителем, который закрылся в банке, и чтобы не скучать прихватил с собою еще с десяток заложников.

С экрана телевизора он перекинул свой взгляд на часы, стоящие на средней полке шкафа, находившегося чуть правее от двери, ведущей в спальню. Было семь двадцать. Время терпит. Бар работал с одиннадцати до двух ночи. При самом плохом раскладе они окажутся там через час, прикинул Бред, следовательно, времени до закрытия останется шесть часов. Этого времени им вполне хватит, чтобы вдоволь выпить пива и отдохнуть телом и душой от рабочей недели.

Дэйв работал пекарем на местной фабрике, работа конечно утомительная, а главное нудная, из-за своего однообразия.