Дорога в никуда

Если бы у Гарри Мейсона спросили, кого он любит больше всего на свете, он бы ответил — свою дочурку Шерил.

И это было бы чистой правдой…

На самом деле, Шерил не была родной дочерью Гарри. Шесть лет назад, когда Роз была жива, они возвращались домой, после чудного отпуска, проведенного в курортном городке, под названием Тихий Холм. Корзина стояла на обочине. Когда Мейсон остановил машину, и подошел к ней, то увидел, что внутри копошится младенец.

В тот день, в семье Мейсонов, появилась дочь. Когда одиннадцать лет назад умерла Элизабет, первая жена Гарри, он чудом сумел не сорваться, и не пустить жизнь под откос. Они с Роз нашли друг друга, притянувшись, словно половинки магнита. Но и тут, судьба не упустила случая, лишний раз пнуть Мейсона — Роз была бесплодна, и все попытки завести ребенка заканчивались одинаково.

Именно поэтому Шерил, стала единственным утешением Гарри, когда Роз оставила его, так же, как в свое время Элизабет. Иногда, проходя на кухню, Мейсон ловил себя на мысли, что неплохо было бы опрокинуть стаканчик-другой, и тогда, возможно, жизнь казалась бы не такой сукой. Но каждый раз, когда его рука тянулась к дверке буфета, за которой стояла початая бутылка виски, он одергивал себя, замечая, что с каждым разом это становилось делать все труднее и труднее.

Мейсон понимал, что пройдет немного времени, и однажды, в один прекрасный день, он откроет эту чертову дверку, и достанет из уютной тиши бутылочку. Он не будет пить — просто встряхнет немного, чтобы услышать тот божественный звук, который издает спиртное, — он согревает душу, наполняет смыслом, обещает так много, почти ничего не требуя взамен. А если даже и требуя, то всего лишь маленький пустяк — так, немного времени.

(Немного времени, парень — в конце концов, что значат те жалкие секунды, что ты проведешь в мягком, уютном кресле, закинув ногу за ногу, смакуя неповторимый вкус настоящего виски… )

Но пока, (пока не настало нужное время), нужно собирать волю в кулак, тем более что Гарри, нашел чудесный способ сбрасывать напряжение.

Однажды, через пару месяцев после смерти Роз, он слонялся по кухне, словно кот, причем все его перемещения совершались в паре футов от заветной дверки буфета, его взгляд упал на маленький блокнотик, в переплете из коричневой кожи. Там же, из специального карманчика торчал огрызок карандаша.

Машинально, Мейсон раскрыл блокнот, и его взгляд уткнулся в единственную строчку, написанную рукой Роз:

(Если бы меня спросили, что может быть лучше жизни, я бы ответила — прожить жизнь с Гарри).

Мейсон плохо помнил, что творилось с ним после этого. Память отбросила небольшой промежуток времени, посчитав его лишним. Когда Гарри пришел в себя, то обнаружил что исписал каракулями добрую половину блокнота.

Кое-что из написанного было похоже на фрагменты какого-то текста. Чуть позже, приведя мысли в порядок, сопя носом от усердия, время от времени сверяясь с блокнотом, Гарри написал свой первый рассказ.

Хорошо он был или плох — трудно сказать. Как бы то ни было, с тех пор, особенно когда ему было совсем плохо, он изливал свою тоску на бумагу. Возможно, именно это и помогало давать себе по рукам, когда они оказывались слишком близко от буфета.

Теперь же, спустя три года после смерти Роз, Гарри сидел в машине, совершенно обалдевший от осознания того факта, что совершенно позабыл об этом. И, что совсем плохо, он абсолютно не представлял себе, что с ним происходит.

(Давай, шевели мозгами, Гарри — ответь себе на один простой вопрос: если Роз не могла отвезти Шерил в Тихий Холм, то кто это сделал за нее?)

На самом деле вопрос был прост, и Гарри знал ответ на него.