Тоттен-штаффель «Уроборос»

в основном, всякая рвань бездомная, которые ночуют в канализации и под жэдэ-опорами. Но один раз прихлопал и фабричного. Хотя тот сидел на синем, такой — совсем дохлый… Впрочем, чего я тебе рассказываю, у вас в районе их толпы — каждый день видишь, да?

— Еще бы. Кстати классный шарфик. Такой… искорками. Вульгарный, люблю такое.

— Подлец, убери лапы! Ты меня отвлекаешь! Тут проскочила хорошая конспирологическая идейка — как ты понимаешь, я не могла не тиснуть ее в статью…

— Ага. Картина проясняется — вот почему твой «Зашитый» шеф взбеленился?

— Ну, еще бы — рука руку моет же! А суть вот в чем — на последнем Съезде Архиличей зам по социальным вопросам толкнул с трибуны такую телегу, что, мол, давно пора Городу избавиться от всех этих беспризорных мертвяков, которые разгуливают где хотят, жрут, что под ноги попадется, и вообще портят собой пейзаж. Мол, это все — как насмешка над высокими принципами Некрократии, да и с точки зрения банальной экономики совсем не Вин, совсем не Тор, совсем не айс.

— Что за новая фразочка?

— Это меня наши ребята из представительства в Торнхайме научили, там местные националисты новый лозунг задвинули, слушай… Вин! Тор! Айс!

— Это дико интересно, но мы отвлеклись!

— Так вот… Ох, да убери же ты свои загребущие лапы, наконец! Кстати, клевые перчатки! Ладно, можешь оставить. Нет-нет, повыше, вот так… Шалунишка, хе-хе! Так вот, идея насчет некрократической провокации не прокатила. Но там и без этого есть, что обмозговать… На одном из тел, что были в первой тройке найденных, была вырезана ножом буква «В» — поэтому хренатора и прозвали «Веди». В последующих случаях снова были буквы. Повторяющийся почерк — как заявили жопоголовые мудрецы из Департамента Полиции. Тайное послание.

— Поэтому его и прозвали Ребусом! Да-да, я читал твои заметки.

— Мне лестно, миляга. Итак, следующие буквы. Внимание, ты слушаешь? «Я» и «Р».

— Яр?

— Получается «В ЯР». Банальное начало для открытого письма, неправда ли?

— А дальше?

— В том-то все и дело. Дальше был круг.

— Круг?

— Ну да, скорее овал, эдакая кривоватая загогулина. По правде сказать, почерк у этого парня не ахти. Было много споров, что это вообще — все-таки буквы или магические знаки, птичья азбука. Он просто гребаный мясник, этот Веди, никакого стиля. Вот помню, когда в позапрошлом ловили Каллиграфа — вот у того был целый арсенал, были такие специальные крючки, стальные перышки, специально для работы по коже…

— Ох, избавь меня от этих подробностей, нам же еще предстоит жаркое… И, опережая события, — мои поварята превзошли сами себя.

— Пьяница, твой язык снова подводит тебя — нам предстоит не жаркОе, но жАркое!

— Я весь внимание, моя богиня!

— Следующее послание. Буква «С».

— С? После круга?

— Ну да, определенно ладийская «Эс», адриумская «Цэ». Но мой Неразговорчивый начальничек, перданиол зашитый, снял меня с дела. Тупари из полиции ломают голову, а я могу объяснить, в чем тут штука, уже сейчас! Это не ребус и не магические знаки…

— Тогда что это?

— Веди пишет какую-то фразу, понимаешь? По одной букве и каждый раз три трупа… Разрази меня гром, если я знаю, что у него на уме. Но в предыдущий раз был никакой не круг, а буква «О». Он пишет В, Я, Р, О, С… Вярос!

— Бессмыслица какая-то. И что говорит по этому поводу полиция?

— Фенхель, поцелуй меня.

— Что?

— Да поцелуй же меня, идиот!

В камине весело горит огонь. Завороженный и пьяный, я смотрю, как, играя огненными бликами, в рюмке переливается янтарь.

— Не спи, замерзнешь, — Сильвия тыкается носом мне в щеку.

Растрепанная русая челка, чуть вздернутый нос, зеленые глаза чертовки и мальчишеская улыбка. Похожа на девочку-подростка.

Это очень привлекает состоятельных женатых мужчин. Ее квартира забита сверкающими безделушками и нарядами. «Моя коллекция», говорит она. «Я изучаю жизнь»…, говорит она.

Я готов часами слушать ее истории про города, в которых я не был — Сен-Фюнеси, Монто-Карпах, Шнеебург, Мурьентес, Тольбано… Даже от простого перечисления названий веет другой, праздничной и яркой жизнью.

Мы пьем кальвадос из высоких рюмок, и хотя бы тут я — опережаю. В силу рода занятий Сильвия привыкла пить, как сапожник, и не пьянеть.

— Почему мы вместе? — спрашиваю я с пьяной радостью.

— С тобой весело, — отвечает она, смеясь.

— Брось их всех! — говорю я, заплетаясь языком, в порыве сладкого безумия. — К черту их! Переезжай ко мне.

— В твой кабак? — улыбается Сильвия. — И буду танцевать у шеста, а вокруг карлики будут жонглировать ножами?

— Но ведь это не главное! — я смеюсь. — Я брошу все это к чертовой матери! Уедем в деревню. Медвежий угол!