Шип

— Ах, напугали. Доброе утро, — она улыбнулась. — А я вас узнала. Как…

Женщина не успела договорить. Что-то резко вонзилось ей в живот и стало проникать вовнутрь. Улыбку сменило удивление, уступившее место гримасе боли. Всё это смыла бледность приближающейся смерти:

— Вы… что это… зачем… за что?

Голос слабел и не слушался. В горле забулькало. Ноги подкосились, и серая, лишайно-пятнистая от луж мостовая встретилась с её лицом.

Мерная тишина сонного автобуса треснула от вопля. Моментально скинувшие утреннюю дремоту пассажиры всполошились и шарахнулись от центральной площадки, где на грязном полу корчилась женщина средних лет. Только двое, молодая девушка и пожилой мужчина бросились к ней на помощь.

— Держите, держите ей ноги, — командовал мужчина, прижав женщину за плечи. Та уже начинала приходить в себя. Широко открыв глаза и тяжело дыша, она пыталась подняться. Мужчина помог ей сесть на полу, прислонив спиной к поручням.

— Что с вами? Как вы себя чувствуете? — задавал он вопросы, рассматривая бледное лицо.

— Что? Что произошло? — слабым голосом спросила женщина, шаря вокруг себя руками.

Мужчина осмотрелся, заметил валяющуюся в стороне дамскую сумочку и пододвинул её к пострадавшей.

— Там есть какие-то лекарства? Что вы принимаете? — заботливо спросил он.

— Нет, нет, — женщина прижала сумку к себе, — А что собственно случилось?

— Это я у вас хотел спросить. Видите ли, я хоть и доктор, но, извините, стоматолог.

Женщина утвердительно кивнула, как бы принимая его извинения.

— Вы ни с того, ни сего закричали, осели на пол и забились в конвульсиях. — Врач продолжал внимательно рассматривать женщину, держа её руку и нащупывая пульс, — И часто с вами происходит нечто подобное?

— Да что вы такое говорите… — женщина выдернула руку и встала, — Я, наверное, просто заснула и увидела кошмар. При этих словах она снова побледнела, её губы затряслись.

— Ну что вы, что вы, — доктор приобнял её, поддерживая, — Думаю вам лучше выйти из автобуса на свежий воздух.

— Да, — согласилась та, — вот уже и моя остановка.

Они вышли вдвоём, а автобус с встревоженными пассажирами за запотевшими стёклами покатил, как ни в чём не бывало, далее. Облокачиваясь на руку доктора, женщина добрела до скамейки.

— Я посижу здесь немного и пойду, — она с благодарностью посмотрела на мужчину, — мне недалеко до работы. А вы — тоже идите. Спасибо вам, — добавила она уже тише.

— Да что вы, не стоит, — мужчина нерешительно топтался рядом, — Вы уверены, что всё уже позади? Может вызвать «скорую»?

— Не надо, спасибо. Я уже себя значительно лучше чувствую.

— Ну что ж, в таком случае — разрешите откланяться. Я действительно спешу — на приём опаздываю. Здоровья вам!

Мужчина галантно поклонился и засеменил прочь от остановки.

— Никак не могу прийти в себя, — жаловалась подруге Елена Васильевна, — что это было, ума не приложу.

Две немолодые женщины сидели у столика, примостившегося в проходе между стеллажами.

— В первый раз со мной такое. И страшно-то как! Может это уже старость? Или болезнь какая начинается, не дай Бог…

На столике теснились две чашки, электрочайник и вазочка домашнего печенья.

— Надо бы тебе сходить провериться. — Зойка из читального зала отхлебнула горячего чая и поморщилась, — Это может быть первой ласточкой чего-то серьёзного. Вон у Петровича-плотника, жена всю жизнь пахала, как лошадь-тяжеловоз, а потом простыла, слегла и нет человека. Так что ты того, не запускай…

— Да я и сама боюсь. Я ведь тоже по жизни с больницами дела не имела, даже не знаю, есть у меня карточка в поликлинике или нет. А тут такое… И к какому врачу идти — ума не приложу.

— Ты, главное, сходи. А там тебя определят: сперва к терапевту, а он уже на анализы отошлёт, флюорографию там, кардиограмму и всё, что положено. А потом — видно будет! — Зойка допила чай и встала.

— И смотри, не откладывай! — её предупреждение донеслось уже из-за полок.

Прохожие, редкие в эти ранние часы начала трудового дня, спешили, как это принято во всех мегаполисах. Прячась от промозглой погоды в поднятых воротниках и надвинутых на глаза головных уборах, они не обращали никакого внимания на мужеподобную женскую фигуру. Лиза Неведкина, пряча трясущиеся руки в карманах удлинённого, тёмного пальто, почти бежала по бульвару. Ей хотелось побыстрее добраться до своей каморки, забиться там в угол, предварительно отмыв руки, завернуться в покрывало и забыться, отключиться от окружающего мира, жестокого и мерзкого.

Лиза не любила себя. Её не любили окружающие. Сама жизнь не любила её, ставя препоны на пути и стараясь избавить мир от Лизы, а Лизу — от него. С самого рождения всё и вся было против неё. Жизнь началась круто — с крутого падения в бездну, продолжавшегося и доныне.