Шип

Но всё чаще ей в голову приходила мысль о том, что таких женщин, видать, немало. Не могла её соседка быть единичным случаем, исключением из правил. Скольких бомжих и алкоголичек встречала она валяющимися с мужиками по подвалам. А сколько шлюх и шмар живёт в их дворе! Нет, не скоро исчезнут беспризорники и закроются интернаты, детдома и распределители…

— С этим надо что-то делать, — задумчиво повторяла Лиза, выглядывая на улицу в оконце-бойницу своей каморки и поглаживая упаковку гвоздей, лежавшую на подоконнике.

Теперь после работы она не спешила домой, а отправлялась в сквер напротив знакомой женской консультации. Сидя на лавочке, присматривалась к входящим и выходящим женщинам. Внимания на неё по-прежнему никто не обращал, и она могла спокойно часами изучать будущих мамаш. Вскоре Лиза уже знала про них почти всё. От её любопытного глаза не ускользали никакие мелочи. Например, знала почти наверняка, кто из будущих мамочек одиночка, кто залетел случайно, а кто — преднамеренно. Многодетные матери и любимые жёны, которых сопровождали, подвозили или встречали мужья, её не интересовали. А вот не рожавшие ещё малолетки, неоперившиеся студенточки или лимита без крова над головой, шлюшки и женщины со спившимися физиономиями, не желавшие делать аборт только ради получения материнского капитала — это были потенциальные претендентки на запись в реестр её будущих клиенток. Сидя в парке, Лиза выносила им свой приговор, не подлежавший обжалованию и пересмотру.

Елена Васильевна находилась в больнице уже целый месяц. Она чувствовала себя сносно, а вела — вполне адекватно. Приступы больше не повторялись, и Тимофей Гордеевич терялся в догадках, что ему дальше делать с этой пациенткой. С одной стороны, как бы явная шизопатия, а с другой — нормальный, здравомыслящий человек. Конечно, будь повторение приступа, он ни минуты не сомневаясь, начал бы курс медикаментозной терапии, от которой любой человек через неделю становится безнадёжным шизиком. Но в данном случае такой потребности в кардинальном лечении пока не усматривалось. И врач даже склонялся к мысли, что случай библиотекарши — один из тех немногих, когда в его заведование попадали по ошибке вполне здоровые люди.

Тимофей Гордеевич ещё раз перелистал историю болезни и попросил привести к нему больную. Елена Васильевна с опаской вошла в кабинет. От этого двуликого врача, заливавшегося соловьём, она не ждала ничего хорошего.

— Как вы себя сегодня чувствуете? — начал тот издалека.

— Спасибо, нормально, — тихо ответила Елена Васильевна, стараясь не смотреть визави в глаза.

— Головные боли не мучают? Видения больше не повторялись? — продолжил врач.

— К счастью, нет, — последовал лаконичный ответ.

— И всё же, расскажите мне ещё раз поподробнее, что же с вами произошло, — как можно мягче, но настойчиво потребовал доктор.

— Я уже неоднократно это рассказывала, — попыталась протестовать Елена Васильевна, но почувствовав твёрдый взгляд психиатра, буквально пригвоздивший её к стулу, начала описывать свои ощущения во время приступа. — Ума не приложу, я как будто в чужом теле была. Но точно знала, что собираюсь делать. Была уверена в необходимости и правомерности совершения этого. Я была немым свидетелем убийства, не способным его предотвратить. Мои руки вонзали орудие смерти в тело жертвы. Но я не могла остановить убийцу. Это было ужасно! От бессилия и страха кричала, визжала, билась в истерике. Но — было уже поздно…

Тимофей Гордеевич внимательно слушал и наблюдал за пациенткой. У той и сейчас, от одного воспоминания о пережитом, мелко тряслись губы, а лицо выдавало крайнюю степень сопереживания. «Нет, это не просто глюки, — думал про себя врач, — она явно напугана, как если бы действительно стала живым свидетелем всего рассказанного. Здесь кроется что-то непонятное. Придётся больную попридержать ещё пару-тройку деньков. Надо к ней внимательнее присмотреться».

Лиза, как по расписанию ходившая в сквер, вела наблюдение со своего обычного места, когда рядом на лавку присела молодая женщина. Она тяжело вздыхала, а потом и вообще пустилась в рёв. Лиза протянула ей платок, женщина зарылась в него лицом.

— Что же вы так убиваетесь? — сочувственно спросила Лиза, приняв ту за товарища по несчастью, — Ну, нет деток, не дал Бог — что ж теперь, вся жизнь остановилась, что ли?

Слова Лизы произвели странное впечатление на женщину. Её глаза вмиг высохли.

— Не знаете, так не говорите! — резко бросила в ответ. — В том то и дело, что дал, да не тогда, когда надо, и не от того. И что теперь делать — ума не приложу. Муж не сегодня-завтра вернётся с рейса, и что я ему скажу, если он семь месяцев океаны бороздил? Откуда у меня беременность, а? Выгонит он меня… И правильно сделает! — заревела она снова.

— Так сделайте аборт, пока не поздно, — посоветовала Лиза.

— В том то и дело, что уже поздно.