Лес расступился и тропинка, совершив последний изгиб, вывела их к пляжу. Вместо хвойных игл под ногами шуршал теперь рассыпчатый рыжий песок.
Добавить в моё избранное
58 мин, 27 сек 13561
Тотчас налетел порыв ветра, и принесенные им сизые тучи заслонили последние просветы в небе, накрыв мир тяжелой сумрачной тенью.
Этот ветер был новый, по-настоящему холодный. Он уже безраздельно принадлежал осени, был ее первым вестником и подводил черту, отделяя то-что-было от того-что-будет.
Остановились возле присыпанных песком шезлонгов. Отец посмотрел на Юру, рассеянно похлопал себя по колену свернутой в трубку газетой.
— Не отходи далеко, — сказал он.
Юра кивнул.
Он медленно побрел по кромке озера, глядя, как подгоняемые осенним ветром волны лижут пляж.
Влажный песок был еще вчерашний, летний, и хранил на себе следы ушедшего августа — рунные цепочки птичьих лап, смятое вафельное полотенце, детская формочка-черепаха, пустые бутылки из-под «агдама» и «трех семерок», рваная шлепанца-вьетнамка, отсыревшая и слипшаяся «техника молодежи», полузарытая в песок лысая детская куколка…
Пляж был совершенно пуст. Сезон закончился, желающих поплавать в такую погоду не было.
Закрытые павильоны, в которых недавно, прижимая лица к горячим, душно пахнущим резиной окулярам, сжимая ручки перископа, ловили в прицел вражеские эсминцы.
Заколоченные ларьки, у которых недавно толпились очереди за теплой пепси-колой и пенистым разливным пивом.
Молчал динамик на столбе, все лето изводивший дачников пряной сладостью ламбады. Хлопали по ветру тенты закрытого до весны пляжного кафе.
Тихо плескала вода, позвякивали сосновые кроны, поскрипывали стволы, и далеко-далеко, за лесом, за дачами, отрывисто кричала неведомая птица.
Натянув до самых глаз капюшон куртки, спрятав руки в карманы, Юра брел по краю пляжа, зарываясь резиновыми сапогами в мокрый песок.
Ему вдруг захотелось закричать. Сорваться с места, побежать. На бегу зайтись звонким криком, который бы разлетелся над озером, разметал заволокшую его туманную дымку. Побежать вперед, раскинув руки…
Он шел медленно и молча.
Впереди, почти у самого края воды, рос из песка обвалившийся конус. Пирамидки осыпались, но кое-где сохранились еще фрагменты тщательно выровненных стен, пальцем проделанные бойницы.
Юра подумал, что это именно тот замок, который они не успели достроить со Светой.
Конечно, прошло уже много дней, и настоящий их замок давно развалился. Но хотелось верить, что это именно он. И если упасть сейчас рядом с ним на колени, приложить к его осыпающимся бокам ладони — можно будет еще ощутить тепло Светиной руки. Можно будет повернуть время вспять, вернуться туда, где были солнечные блики на воде и на кудрявых, ослепительно-золотых Светиных волосах, шум голосов, смех и обрывки музыки…
Юра подумал: если сильно-сильно зажмурю глаза, когда открою их — она будет здесь.
Я расскажу Свете о том, что видел. Она не поверит, конечно. Может, будет смеяться. А потом выдаст один из этих дурацких стишков, которые сочиняет по любому поводу.
Когда глазам стало больно, он перестал жмуриться. Перед ним по-прежнему был обвалившийся замок.
Юра обернулся. Отец сидел в шезлонге, развернув газету. Слева был жирный заголовок «Митингующие требуют отставки!», справа крупное фото Джуны. Он не читал — смотрел на Юру поверх газетного края.
Теперь Юре захотелось побежать обратно. Побежать к отцу через весь пляж, изо всех сил обнять его, уткнуться носом в колючий шерстяной жакет, спрятаться под большими сильными руками, укрыться, спастись. Рассказать ему о кошмарах, о тьме. О мире, распадающемся на части. Только он один может помочь, все исправить.
Юра стоял и молча смотрел на свинцовую воду. Он считал себя взрослым, уже двенадцать. А еще знал, что отныне и навсегда, собирать распадающийся мир по частям — это его, и только его, личное дело.
Социальная сеть
В наушниках гремит финский мелодик дэт — группа Norther, кавер старого хита Europe, «The final countdown» — не дает спать, помогает настроиться, разгружает голову, смещает точку сборки.
На стене висит распечатанный на принтере плакатик формата А4, на нем два слова (прописными, крупным кеглем, с жирным выделением):
ТЕБЕ СТРАШНО?
Прячу лицо в ладони. Пытаюсь сосредоточиться.
Глубоко вдохнув, с шумом выдохнув, смотрю на часы в уголке монитора.
02:45.
В левой части экрана столбиком выстроились фотографии, картинки, рожи, аватары. Справа — колонки текста, которыми эти «аватары» обмениваются.
Закрываю глаза, потираю веки. Рассеянно бегу взглядом по строчкам на экране:
Филтибук. Социальная сеть для тех, любит погорячее!
Тема: нужна помощь!
Все время думаю о ней, вспоминаю как
Забей))) отжарь десять таких — увидишь как все сразу
все было нормально, но она сказала
нужен подход чувак просто подход!
Этот ветер был новый, по-настоящему холодный. Он уже безраздельно принадлежал осени, был ее первым вестником и подводил черту, отделяя то-что-было от того-что-будет.
Остановились возле присыпанных песком шезлонгов. Отец посмотрел на Юру, рассеянно похлопал себя по колену свернутой в трубку газетой.
— Не отходи далеко, — сказал он.
Юра кивнул.
Он медленно побрел по кромке озера, глядя, как подгоняемые осенним ветром волны лижут пляж.
Влажный песок был еще вчерашний, летний, и хранил на себе следы ушедшего августа — рунные цепочки птичьих лап, смятое вафельное полотенце, детская формочка-черепаха, пустые бутылки из-под «агдама» и «трех семерок», рваная шлепанца-вьетнамка, отсыревшая и слипшаяся «техника молодежи», полузарытая в песок лысая детская куколка…
Пляж был совершенно пуст. Сезон закончился, желающих поплавать в такую погоду не было.
Закрытые павильоны, в которых недавно, прижимая лица к горячим, душно пахнущим резиной окулярам, сжимая ручки перископа, ловили в прицел вражеские эсминцы.
Заколоченные ларьки, у которых недавно толпились очереди за теплой пепси-колой и пенистым разливным пивом.
Молчал динамик на столбе, все лето изводивший дачников пряной сладостью ламбады. Хлопали по ветру тенты закрытого до весны пляжного кафе.
Тихо плескала вода, позвякивали сосновые кроны, поскрипывали стволы, и далеко-далеко, за лесом, за дачами, отрывисто кричала неведомая птица.
Натянув до самых глаз капюшон куртки, спрятав руки в карманы, Юра брел по краю пляжа, зарываясь резиновыми сапогами в мокрый песок.
Ему вдруг захотелось закричать. Сорваться с места, побежать. На бегу зайтись звонким криком, который бы разлетелся над озером, разметал заволокшую его туманную дымку. Побежать вперед, раскинув руки…
Он шел медленно и молча.
Впереди, почти у самого края воды, рос из песка обвалившийся конус. Пирамидки осыпались, но кое-где сохранились еще фрагменты тщательно выровненных стен, пальцем проделанные бойницы.
Юра подумал, что это именно тот замок, который они не успели достроить со Светой.
Конечно, прошло уже много дней, и настоящий их замок давно развалился. Но хотелось верить, что это именно он. И если упасть сейчас рядом с ним на колени, приложить к его осыпающимся бокам ладони — можно будет еще ощутить тепло Светиной руки. Можно будет повернуть время вспять, вернуться туда, где были солнечные блики на воде и на кудрявых, ослепительно-золотых Светиных волосах, шум голосов, смех и обрывки музыки…
Юра подумал: если сильно-сильно зажмурю глаза, когда открою их — она будет здесь.
Я расскажу Свете о том, что видел. Она не поверит, конечно. Может, будет смеяться. А потом выдаст один из этих дурацких стишков, которые сочиняет по любому поводу.
Когда глазам стало больно, он перестал жмуриться. Перед ним по-прежнему был обвалившийся замок.
Юра обернулся. Отец сидел в шезлонге, развернув газету. Слева был жирный заголовок «Митингующие требуют отставки!», справа крупное фото Джуны. Он не читал — смотрел на Юру поверх газетного края.
Теперь Юре захотелось побежать обратно. Побежать к отцу через весь пляж, изо всех сил обнять его, уткнуться носом в колючий шерстяной жакет, спрятаться под большими сильными руками, укрыться, спастись. Рассказать ему о кошмарах, о тьме. О мире, распадающемся на части. Только он один может помочь, все исправить.
Юра стоял и молча смотрел на свинцовую воду. Он считал себя взрослым, уже двенадцать. А еще знал, что отныне и навсегда, собирать распадающийся мир по частям — это его, и только его, личное дело.
Социальная сеть
В наушниках гремит финский мелодик дэт — группа Norther, кавер старого хита Europe, «The final countdown» — не дает спать, помогает настроиться, разгружает голову, смещает точку сборки.
На стене висит распечатанный на принтере плакатик формата А4, на нем два слова (прописными, крупным кеглем, с жирным выделением):
ТЕБЕ СТРАШНО?
Прячу лицо в ладони. Пытаюсь сосредоточиться.
Глубоко вдохнув, с шумом выдохнув, смотрю на часы в уголке монитора.
02:45.
В левой части экрана столбиком выстроились фотографии, картинки, рожи, аватары. Справа — колонки текста, которыми эти «аватары» обмениваются.
Закрываю глаза, потираю веки. Рассеянно бегу взглядом по строчкам на экране:
Филтибук. Социальная сеть для тех, любит погорячее!
Тема: нужна помощь!
Все время думаю о ней, вспоминаю как
Забей))) отжарь десять таких — увидишь как все сразу
все было нормально, но она сказала
нужен подход чувак просто подход!
Страница
1 из 19
1 из 19
