Адаптация Акрид

Потрошитель был мертв.

Но все только начиналось…

Мне не удастся поговорить с Минцем. Его просто нет. Мне нужно самому искать ответы, в одиночку.

Комментарии:

Ты чо обкурился???

втф лол )))

параноя детектед

не ведись смело качай прон! никакой сетевой полиции нет)))

фабин ето очередная контора для попила бабла, инфа 100% у меня там кореш стажировался

Да, мы действительно следим за Вами. Внимательнее со словами, гражданин!

Вот этот последний — забавный.

Я бы позволил себе улыбнуться, если бы не его никнейм: moscow_river_ripper.

Недавно на И-бэй, покупатель, пожелавший остаться неизвестным, приобрел одну из колпинских последних работ. Невинная акварелька, штудия с сухоцветом, селедкой и глиняным горшком. Ушла с молотка за сорок пять тысяч.

Я закрываю глаза, массирую пальцами виски.

Безуспешно борясь со сном, в очередной раз перечитываю то, что написано на цветных листочках.

Снова и снова:

… Тебе страшно?

Киселев сидит у стены, с выгодной точки обозревая весь второй этаж «Шоколадницы». На нем черный костюм, серая рубашка, только галстук подчеркивает индивидуальность — на черном языке изображены зеленые и белые персонажи старинной компьютерной игры «Space invaders».

Я сижу спиной к лестнице, чувствую себя неуютно. За окном идет дождь. Пара девиц за соседним столиком шушукается, поглядывая на нас.

— Другое место подобрать не мог? — спрашивает Киселев, багровея лицом. — Сидим тут, как пара гомиков.

— Может, встреча в неформальной обстановке. Например, вы заказчик, а я дизайнер.

— Конспирологи, бля.

Киселев скользит по посетителям цепким взглядом. В кафе негромко играет «Moonlight & Vodka» Криса де Бурга.

— Думаете, за нами следят? — я улыбаюсь.

Он переводит сканирующий взгляд на меня. Молчит, покручивая пальцами пивной бокал.

— Тебе весело? — спрашивает он со странной интонацией. — Развлекаешься, да?

Я молчу. Лицо его еще сильнее наливается кровью. Он пододвигает ко мне красную канцелярскую папку.

— Ты погляди, повеселись. Веселья там дохрена.

— Не здесь. Сегодня же ознакомлюсь с материалами. Но не здесь.

— Игры шпионские, — он двигает шеей, будто натирает воротник рубашки, цепляет пальцами узел галстука.

— У вас раздраженный вид.

Он смотрит исподлобья. Кажется, его сейчас хватит удар, такое натужно-багровое у него лицо. Моргает, потирает двухсуточную щетину, устало откидывается на спинку стула.

— Адская работка, — цедит он. — Адская у нас с тобой работка, Молчанов.

— Скоро все кончится, — обещаю я.

— Открылись новые детали, Юра, — он кивает на папку. — Хочу перепоручить это кому-то другому. Тебя пора снимать.

Спокойнее, приказываю я себе. Подношу к губам чашку с кофе, делаю глоток. Кофе успел остыть.

— Не доверяете?

— Не в этом дело.

— Я справлюсь.

— Знаю, не сомневайся. Но с тебя хватит. Проект расширился. Теперь уже не твоей специализации требуются… дизайнеры.

— Я начал это, — говорю я предельно спокойно. — Так позвольте мне закончить.

Он пьет пиво, вытирает рот тыльной стороной ладони.

— Это не шутки, парень.

— Я знаю, — говорю я. — Уж я-то знаю.

… Я нырнул под натянутую поперек входа желтую ленту, и сразу же в ноздри ударил тошнотворный запах. Пахло смесью общественной уборной и мясного цеха.

Где-то двумя-тремя этажами выше наигрывали на скрипке тренировочные гаммы.

Думай о деле, приказал я себе. Просто действуем, как обычно. Первичный осмотр, составление профиля…

Я смотрел на фотографию на стене. На ней застыли темные капли крови. На фотографии молодая женщина с ребенком на руках, в цветастом ситцевом платье и соломенной шляпе, на фоне пышных зарослей жасмина.

Жена и дочь Минца. Жена умерла еще при Горбачеве. Дочь, выйдя замуж, уехала в Штаты. Я не знал ее адреса.

Я старался не смотреть на середину комнаты.

Механически думал, что я напишу в профиле. Собственно, у нас уже был черновой шаблон, который мы составили вместе с Минцем. Начинался он со слов: «субъект считает себя художником»…

Его последний шедевр, тщательная инсталляция, геометрический узор, был выложен прямо предо мной, на паркете.

Приехавший вместе со мной практикант-профайлер судорожно вздохнул, выбежал в коридор. Слышно было, как его мучительно рвет в кухонную раковину.

Я смотрел на фотографию, и пытался не думать о том, что разложенное на паркете в прозрачном пластике и фольге, что это и есть Минц…

В наушниках ревет Kalmah, «Moon Of My Nights».

Глаза слипаются, я сминаю в гармошку пустую банку из-под энергетика, смотрю в экран, пытаясь разобрать смысл расползающихся строчек:

Филтибук.