Добавить в моё избранное
61 мин, 17 сек 13808
Он много читал про массовые самоубийства. Такой пример может быть заразительным. Инстинкт самосохранения проще отключить, видя чей-то пример.
Задумавшись, он не заметил, что Жиган с дантистом уже переключились на обсуждение оружия последней войны.
— Ну зачем кидать на столицу?! Такую бомбу! Чтоб навечно стояла ничья?! — зубной врач говорил на повышенных тонах, что было для него не типично. — Тем более до них самих зараза рано или поздно дошла бы по атмосфере.
— А я говорю, сбросили, — не унимался Жиган. — Пиндосы.
— Сбросили, чтоб сердце России погубить. — Сарказм в собственных словах показался Николаю слишком ядовитым.
— Ну ты даешь, Петросян, — хлопнул его по плечу Жиган. — Если бы америкосы ограничились Москвой… да большинство русских людей им бы в ноги поклонились. Но они хотели нас всех уделать. До последнего… У, сукины дети! — Он погрозил кулаком низкому непроницаемому небу, затянутому тучами.
— Э-э-э! — вдруг, заикаясь, заговорил стоматолог. — А ну поглядите! Там… там.
— Да где? Поверни луч. Эх, сейчас бы прибор ночного виденья…
Прожектор со скрипом повернулся в нужную сторону, и дозорные остолбенели. Если бы винтовка не висела у Малютина на ремне, она бы выпала из его рук.
Посреди подъездной дороги, которая соединяла поселок со скоростным шоссе, шагал, спотыкаясь, темный силуэт. Человек. Без защиты. С непокрытой головой. Были хорошо заметны растрепанные волосы. Полуголый, вздутый. С обвисшими складками старой морщинистой кожи.
Все они трое вскрикнули одновременно, а Жиган дернулся так, что чуть не сломал самодельные перила и не полетел вниз.
Николай пришел в себя первым. Быстро слетев по лестнице с площадки, он в два счета догнал силуэт — до того, как тот взобрался на насыпь шоссе. Еще немного — и тот бы скрылся за навечно застрявшей фурой, в которой двадцать лет назад перевозили мебель от IKEA, и найти его в темноте было бы уже почти невозможно.
Но когда Малютину оставалось добежать всего пару метров до быстро удаляющегося человека, тот вдруг оступился — нога попала в яму на асфальте — и упал плашмя.
Старуха. В одной старой сорочке и смешных растянутых панталонах.
В этот момент товарищи догнали Николая. Он заметил, что оба дышат тяжело даже после такой небольшой пробежки.
Что ж, никто из них не молодел. И поэтому называть старухой эту женщину было бы не очень честно. В их ситуации год шел за два. Или даже за три.
— А ну, приведи ее в чувство, док. Жаль, что у тебя нет с собой ни одного из твоих инструментов, хе-хе, — смех Жигана явно был натужный, потому что все трое были, что называется, «на измене». — Еще чудо, что мы не начали стрелять. Эх, бабка! Ты какого черта сюда вышла? Да еще раздетая? Ты вообще, что ли, «того»? Жить надоело? — пытался докричаться мужик до бабули.
Но она не слышала его. Не реагировала.
Ни вода из фляжки, ни нашатырь в чувство ее не привели. Хотя упала она на мягкий ковер из листьев и грязи и не могла сильно ушибиться.
Хлоп. Неожиданно для всех всегда такой вежливый и предупредительный зубной врач отвесил ей слабую, но хлесткую пощечину. Но она и после этого не пришла в себя.
Естественно, Николай сразу узнал ее. Это была Галина Дмитриевна. Бывшая учительница музыки. Дочка ее с ним на ферме работала.
— Жиган, беги к Семенычу, — зубной врач начал давать им четкие команды. — Пусть носилки принесут. Надо ее в Клуб отнести. И Ольке сообщите. Скажи, мать совсем плоха! Мы ее тут покараулим. Вон… она встать пытается! Колян, держи ее, а то она себе только навредит! — крикнул он Малютину, и вместе они зафиксировали женщине голову, чтоб она не разбила ее об асфальт в неудачных попытках подняться. — Что она там бормочет?
Николай наклонился к самой груди женщины, приблизил ухо.
— Говорит, позвали ее куда-то.
— Кто позвал? — в один голос спросили и Жиган, не успевший далеко отойти, и дантист. — Кто?
— Бог.
Задумавшись, он не заметил, что Жиган с дантистом уже переключились на обсуждение оружия последней войны.
— Ну зачем кидать на столицу?! Такую бомбу! Чтоб навечно стояла ничья?! — зубной врач говорил на повышенных тонах, что было для него не типично. — Тем более до них самих зараза рано или поздно дошла бы по атмосфере.
— А я говорю, сбросили, — не унимался Жиган. — Пиндосы.
— Сбросили, чтоб сердце России погубить. — Сарказм в собственных словах показался Николаю слишком ядовитым.
— Ну ты даешь, Петросян, — хлопнул его по плечу Жиган. — Если бы америкосы ограничились Москвой… да большинство русских людей им бы в ноги поклонились. Но они хотели нас всех уделать. До последнего… У, сукины дети! — Он погрозил кулаком низкому непроницаемому небу, затянутому тучами.
— Э-э-э! — вдруг, заикаясь, заговорил стоматолог. — А ну поглядите! Там… там.
— Да где? Поверни луч. Эх, сейчас бы прибор ночного виденья…
Прожектор со скрипом повернулся в нужную сторону, и дозорные остолбенели. Если бы винтовка не висела у Малютина на ремне, она бы выпала из его рук.
Посреди подъездной дороги, которая соединяла поселок со скоростным шоссе, шагал, спотыкаясь, темный силуэт. Человек. Без защиты. С непокрытой головой. Были хорошо заметны растрепанные волосы. Полуголый, вздутый. С обвисшими складками старой морщинистой кожи.
Все они трое вскрикнули одновременно, а Жиган дернулся так, что чуть не сломал самодельные перила и не полетел вниз.
Николай пришел в себя первым. Быстро слетев по лестнице с площадки, он в два счета догнал силуэт — до того, как тот взобрался на насыпь шоссе. Еще немного — и тот бы скрылся за навечно застрявшей фурой, в которой двадцать лет назад перевозили мебель от IKEA, и найти его в темноте было бы уже почти невозможно.
Но когда Малютину оставалось добежать всего пару метров до быстро удаляющегося человека, тот вдруг оступился — нога попала в яму на асфальте — и упал плашмя.
Старуха. В одной старой сорочке и смешных растянутых панталонах.
В этот момент товарищи догнали Николая. Он заметил, что оба дышат тяжело даже после такой небольшой пробежки.
Что ж, никто из них не молодел. И поэтому называть старухой эту женщину было бы не очень честно. В их ситуации год шел за два. Или даже за три.
— А ну, приведи ее в чувство, док. Жаль, что у тебя нет с собой ни одного из твоих инструментов, хе-хе, — смех Жигана явно был натужный, потому что все трое были, что называется, «на измене». — Еще чудо, что мы не начали стрелять. Эх, бабка! Ты какого черта сюда вышла? Да еще раздетая? Ты вообще, что ли, «того»? Жить надоело? — пытался докричаться мужик до бабули.
Но она не слышала его. Не реагировала.
Ни вода из фляжки, ни нашатырь в чувство ее не привели. Хотя упала она на мягкий ковер из листьев и грязи и не могла сильно ушибиться.
Хлоп. Неожиданно для всех всегда такой вежливый и предупредительный зубной врач отвесил ей слабую, но хлесткую пощечину. Но она и после этого не пришла в себя.
Естественно, Николай сразу узнал ее. Это была Галина Дмитриевна. Бывшая учительница музыки. Дочка ее с ним на ферме работала.
— Жиган, беги к Семенычу, — зубной врач начал давать им четкие команды. — Пусть носилки принесут. Надо ее в Клуб отнести. И Ольке сообщите. Скажи, мать совсем плоха! Мы ее тут покараулим. Вон… она встать пытается! Колян, держи ее, а то она себе только навредит! — крикнул он Малютину, и вместе они зафиксировали женщине голову, чтоб она не разбила ее об асфальт в неудачных попытках подняться. — Что она там бормочет?
Николай наклонился к самой груди женщины, приблизил ухо.
— Говорит, позвали ее куда-то.
— Кто позвал? — в один голос спросили и Жиган, не успевший далеко отойти, и дантист. — Кто?
— Бог.
Страница
17 из 17
17 из 17
