Добавить в моё избранное
60 мин, 42 сек 8558
— увещевало чудовище. — Это несложно.
— Но я…
— Ты все можешь, — рукоять ножа призывно уткнулась в плечо. — Давай.
Вот и конец. Настоящий, а не жалкое самоубийство. Убить ни в чем не повинную женщину. Добровольно совершить тот самый грех. Кирилл не был дураком, он понимал, зачем необходимо ритуальное убийство. Черная лимфа должна течь в нем самом. Только так демон мог занять настоящее тело вместо подделки. Инфернальные правила оказались просты и действенны. Кем, если не бесом, он станет, своей рукой свершив деяние, от которого раньше приходил в ужас?
Пальцы стиснули рукоять ножа. Лезвие хищно зависло над телом.
Но ведь убийство не настоящее. Алина уже мертва. На песке лежит лишь ее образ, символ согласия принять зло, порожденное его собственным подсознанием. И этот символ — единственное, что стоит между жалким концом жалкой жизни и полной потустороннего восторга темной симфонии, в которую мог превратить существование нечистый дух.
«Ну-ну», — сказал внутренний голос: «Давай».
Итак, пришло время поставить последнюю точку. Это ли те перемены, которых ты так хотел, Кирилл? Такое ли грандиозное будущее ты предвкушал, когда в порыве мальчишеской страсти к оружию забрал у деда страшноватый нож?
Вопросы. Так много вопросов каждый раз. И ни одного ответа.
Он очень устал. Устал без ответов, устал без просвета. Устал от себя. Надо уйти. Просто уйти, устраниться от скуки, от обид, разочарований, страха и ненависти.
«Ты ведь можешь. Ты не до конца превратился в тряпку за столько лет».
Да. В нем оставалось еще что-то. Крохотная искра действия, не погасшая в океане мещанской пугливости, офисной робости и жира на боках.
— Будет весело, — пообещал двойник, и верхняя губа его разошлась надвое, исторгая черную сукровицу прямо в рот.
«Ну, давай».
— Хорошо.
И Кирилл медленно неуклюже поднялся. Двойник недоуменно замычал, оттягивая порвавшуюся губу. Кирилл обернулся к нему и увидел собственные глаза, испещренные черной сеткой сгнивших сосудов. Во взгляде чудовища было ожидание. И неуверенность. Оно тоже боялось, ему нужно было тело. Монстр не хотел возвращаться в океан.
— Вот так вот, — сказал Кирилл, и непривычно спокойный ровный голос гулким эхом отдался в небе. Нож выскользнул из руки и вонзился в песок.
— Ты чего? — спросил двойник, шлепая раздвоенной губой.
— Да… — он пожал плечами. — Пошел ты.
И, отвернувшись, Кирилл шагнул к воде. Ноги утопали в холодном песке, сзади раздавалось злобное шипение. Он спиной чувствовал, как двойник подался следом, но тут же замер.
Черная лимфа была холодной и маслянистой. Он ступил обратно в океан, и чудовище с краденым лицом обиженно заскулило. Кирилл сделал шаг, другой, третий. Двойник пытался что-то сказать, но слов было уже не разобрать из-за заполнившей рот крови. Клочок земли закончился, и он соскользнул на глубину, не делая попыток плыть.
«Ну, что ж», — сказал внутренний голос: «Ты меня не подвел».
Все верно. Ведь должен же быть другой, не темный двойник. В первый и последний раз Кирилл подумал, что манера говорить с собой не так уж безумна.
Слабо работая руками, он позволил воде унести себя в сторону от острова. Тот и сам уже беззвучно и плавно удалялся, создавая волны, и будто отталкивал от себя безвольно дрейфующее тело. В последний раз Кирилл посмотрел на фиолетовую пентаграмму в небе, и в следующий миг черная лимфа сомкнулась над его головой.
Неведомая сила тянула вниз, и теперь он не сопротивлялся. Впервые с начала этого кошмара, возможно, впервые в жизни он был спокоен, умиротворен. Быть может, жизнь и не удалась. Но, по крайней мере, уйти получилось если и не благородно, то без большего зла.
Кирилл закрыл глаза и вдохнул полной грудью, позволяя лимфе заполнить легкие, забиться в ноздри, потечь через горло в желудок и дыхательные пути. Ледяное жжение возвестило о начале боли, которая наверняка будет вечной. Пусть так. Это плата за тех несчастных, кого предал его слабый разум и грешная плоть. Так и надо, так и положено.
Где-то в пространстве, которое невозможно измерить, плоть падала с костей двойника. Где-то в реальном мире погасла люстра, с которой пропал обрывок ремня. А Кирилл все погружался и погружался в океан грехов, уходя ко дну, которого никогда не будет.
— Но я…
— Ты все можешь, — рукоять ножа призывно уткнулась в плечо. — Давай.
Вот и конец. Настоящий, а не жалкое самоубийство. Убить ни в чем не повинную женщину. Добровольно совершить тот самый грех. Кирилл не был дураком, он понимал, зачем необходимо ритуальное убийство. Черная лимфа должна течь в нем самом. Только так демон мог занять настоящее тело вместо подделки. Инфернальные правила оказались просты и действенны. Кем, если не бесом, он станет, своей рукой свершив деяние, от которого раньше приходил в ужас?
Пальцы стиснули рукоять ножа. Лезвие хищно зависло над телом.
Но ведь убийство не настоящее. Алина уже мертва. На песке лежит лишь ее образ, символ согласия принять зло, порожденное его собственным подсознанием. И этот символ — единственное, что стоит между жалким концом жалкой жизни и полной потустороннего восторга темной симфонии, в которую мог превратить существование нечистый дух.
«Ну-ну», — сказал внутренний голос: «Давай».
Итак, пришло время поставить последнюю точку. Это ли те перемены, которых ты так хотел, Кирилл? Такое ли грандиозное будущее ты предвкушал, когда в порыве мальчишеской страсти к оружию забрал у деда страшноватый нож?
Вопросы. Так много вопросов каждый раз. И ни одного ответа.
Он очень устал. Устал без ответов, устал без просвета. Устал от себя. Надо уйти. Просто уйти, устраниться от скуки, от обид, разочарований, страха и ненависти.
«Ты ведь можешь. Ты не до конца превратился в тряпку за столько лет».
Да. В нем оставалось еще что-то. Крохотная искра действия, не погасшая в океане мещанской пугливости, офисной робости и жира на боках.
— Будет весело, — пообещал двойник, и верхняя губа его разошлась надвое, исторгая черную сукровицу прямо в рот.
«Ну, давай».
— Хорошо.
И Кирилл медленно неуклюже поднялся. Двойник недоуменно замычал, оттягивая порвавшуюся губу. Кирилл обернулся к нему и увидел собственные глаза, испещренные черной сеткой сгнивших сосудов. Во взгляде чудовища было ожидание. И неуверенность. Оно тоже боялось, ему нужно было тело. Монстр не хотел возвращаться в океан.
— Вот так вот, — сказал Кирилл, и непривычно спокойный ровный голос гулким эхом отдался в небе. Нож выскользнул из руки и вонзился в песок.
— Ты чего? — спросил двойник, шлепая раздвоенной губой.
— Да… — он пожал плечами. — Пошел ты.
И, отвернувшись, Кирилл шагнул к воде. Ноги утопали в холодном песке, сзади раздавалось злобное шипение. Он спиной чувствовал, как двойник подался следом, но тут же замер.
Черная лимфа была холодной и маслянистой. Он ступил обратно в океан, и чудовище с краденым лицом обиженно заскулило. Кирилл сделал шаг, другой, третий. Двойник пытался что-то сказать, но слов было уже не разобрать из-за заполнившей рот крови. Клочок земли закончился, и он соскользнул на глубину, не делая попыток плыть.
«Ну, что ж», — сказал внутренний голос: «Ты меня не подвел».
Все верно. Ведь должен же быть другой, не темный двойник. В первый и последний раз Кирилл подумал, что манера говорить с собой не так уж безумна.
Слабо работая руками, он позволил воде унести себя в сторону от острова. Тот и сам уже беззвучно и плавно удалялся, создавая волны, и будто отталкивал от себя безвольно дрейфующее тело. В последний раз Кирилл посмотрел на фиолетовую пентаграмму в небе, и в следующий миг черная лимфа сомкнулась над его головой.
Неведомая сила тянула вниз, и теперь он не сопротивлялся. Впервые с начала этого кошмара, возможно, впервые в жизни он был спокоен, умиротворен. Быть может, жизнь и не удалась. Но, по крайней мере, уйти получилось если и не благородно, то без большего зла.
Кирилл закрыл глаза и вдохнул полной грудью, позволяя лимфе заполнить легкие, забиться в ноздри, потечь через горло в желудок и дыхательные пути. Ледяное жжение возвестило о начале боли, которая наверняка будет вечной. Пусть так. Это плата за тех несчастных, кого предал его слабый разум и грешная плоть. Так и надо, так и положено.
Где-то в пространстве, которое невозможно измерить, плоть падала с костей двойника. Где-то в реальном мире погасла люстра, с которой пропал обрывок ремня. А Кирилл все погружался и погружался в океан грехов, уходя ко дну, которого никогда не будет.
Страница
17 из 17
17 из 17
