Шеф

— сказал мужчина, в очередной раз достав платок из кармана.

Вероника села обратно ни сказав ни слова. Толстый мужчина протянул ей свою потную ладонь, перед этим вытерев ее о штанину. Астахова не хотя протянула свою в ответ. Ее рука нервно дрожала и толстый мужчина это заметил. В ответ, что бы Вероника его перестала бояться и нервничать, он дружелюбно ей улыбнулся, оголив свои пожелтевшие и поеденные кариесом зубы.

— Глеб Семенович. — улыбаясь представился он.

Вероника смогла преодолеть нервное состояние, и проглотив ком, который застрял у нее в горле, тихонько промолвила:

— Вероника Астахова.

Отпустив ее руку, он медленными шагами дошел до своего стола и сел в скрипучее кресло, которое под ним сразу же промялось. Сразу было видно, что кресло переживает это с большим трудом, поэтому и издает этот скрип, как мольбу о помощи.

— Я так понимаю, вы, Вероника, претендуете на место консультанта? — перебирая бумаги, которые лежали на столе, произнес Глеб.

— Да. — уже изнемогая от жажды произнесла она. У нее в горле все пересохло. Вероникино волнение сопровождала так же знойная жара, которая на долго окутала город.

— Мои требования. — заговорил он, уставившись на грудь Астаховой, при этом перебирая бумажные листы, тем самым отвлекая взгляд от Вероникиных глаз, которые смотрели на шуршащую кипу. — Знание компьютера.

Не долго думая, Астахова ответила ему:

— Я знаю все, что понадобится в работе.

Глеб Семенович заметил, как дерзко она перебила его. На это он отреагировал удивлением и все той же дружелюбной улыбкой. Дерзость, молодость, красота — все это привлекало его в Веронике. Можно сказать, что он уже взял ее на работу.

— Второе. — достав из стола бутылку с водой, и туго откручивая пробку, продолжал он. — Хорошая дикция, так как работать придется за телефоном.

Вот тут то Вероника промолчала, так как ее дикцию он уже слышал. Она говорила быстро и запинаясь. Приоткрыв рот, что бы резко ответить на его второе требование, она не стала ни чего отвечать. Глеб Семенович усмехнулся в ответ на ее действия. Ему нравились все действия Вероники, которые он увидел за последние десять минут, сразу же после того, как он ее увидел.

— Ну и на конец, выполнять все мои требования.

После этих слов, Глеб Семенович ожидал, что Вероника скажет «Да, да! Я все сделаю!», но в ответ он ничего не услышал, и его улыбка сменилась разочарованием.

Вероника и поверить не могла своим ушам. Выходит что ее, можно сказать, взяли на работу. Она думала, что эта фраза, как подпись на ее контракте. На мгновение ей послышалось, что он сказал — Да. После десяти секундной паузы раздумий, Вероника ответила директору:

— Да, я буду делать все, что вы скажете. — счастливым голосом произнесла Астахова и мило улыбнулась своему, теперь уже начальству.

— Вот и славненько. — надеясь именно на этот ответ, сказал директор. — Можете идти. Все инструкции будут завтра, получите их от Светланы. Работа не сложная, и вы быстро вольетесь в коллектив. Многого от Вас требовать не буду, только если самоотдачи и выполнения всех требований, а так, все что нужно будет делать, это общаться с клиентом. До скорого. Не опаздывайте.

Вскочив от радости из кресла, Вероника не сдержалась и с облегчением выдохнула.

— Спасибо вам. — сказала она и прыгая от счастья выбежала наружу. Только потом она поняла, что повела себя не очень прилично и даже не попрощалась с директором.

Глеб Семенович проводил ее довольным взглядом, пытаясь заглянуть ей под сарафан, который от ее прыжков, слегка приподнимался. Как только она вышла, он жадно облизнулся, вытер пот со лба и с облегчением откинулся на спинку кресла.

— Иди, иди. — произнес он, почесывая свой живот и задумчиво уставившись на бутылку воды, стоящую у него на столе.

2. Первый день работы

Семь часов утра. На улице уже вовсю разыгралось утреннее солнце, и не смотря на духоту, еще не успело как следует разогреться. Каждый день градусник показывал на отметке сорок. К сожалению для многих, температура ни как не сбавлялась, но что к лучшему, больше сорока градусов еще не было, но наверное и не будет, ведь лето уже подходило к концу, и всеми обещающие дожди должны были вот-вот начаться. Все, что оставляли люди под палящим солнцем, за одно мгновение накалялось до такой степени, что можно было обжечься, или, как любили говорить многие — жарить яичницу. Спасение от жары такое же как и всегда, либо дом, либо пруд. Половина населения города сидели дома до тех пор, пока не зайдет солнце, хотя и после захода, душный и сухой воздух не мог сразу смениться прохладой ночи, другая половина заселяла побережья прудов. Часов в шесть, семь вечера, когда рабочий день закончен, вокруг каждого пруда, а их было три, были кучи машин, велосипедов, полотенец и в особенности людей.