Талисман

— Нет, просто у меня у самой двое на фронте, уже полгода от них ничего нет, вот я и подумала, что твоя мать не обрадуется, если тебя убьют.

Я уже знал, что и сын и муж её были убиты. Понял и то, что она сама догадывается об этом, но боится поверить.

— Что ж ты стоишь? Проходи, садись, будь как дома.

Странное пожелание, если учесть, что снаружи разворачивался Армагеддон.

— Я спешу, — сказал я.

— Да ты передохни хоть минутку.

— Благодарю.

Я сел на предложенный мне стул и стал мысленно расчищать себе дорогу к цели.

— На, пей, из личных запасов.

Оглянувшись на звук голоса, я увидел, что женщина протягивает мне стакан с мутной жидкостью и кусок чёрствого хлеба. Это было последнее, чем она могла бы пропитаться сама, но мысленно она уже вполне приготовилась к смерти.

— Благодарю, — повторил я, приняв угощение.

Выпив самогон и закусив его хлебом, я сказал:

— Рядом с Вами находится подвал, в нём был продовольственный склад; Вам хватит.

Её взгляд, перехваченный мной, говорил: «бедный безумный мальчик».

Тогда я встал, взял из-за угла лом и ударил им по стене, которая, не смея противиться моей воле, тут же рассыпалась во прах. За ней уходили вдаль и терялись во мраке стеллажи с продовольствием.

Теперь взгляд этой женщины выражал сомнение в здравости собственного рассудка.

Ни слова не говоря, я вышел оттуда, оставив её стоять с открытым ртом.

Спустя несколько лет домой вернулись её муж и сын. В нормальном достатке они прожили всю свою жизнь. Печали и горести обходили их дом стороной.

-5-

Я не спешил, поскольку в любой момент времени мог оказаться, где заблагорассудится. Но были такие вопросы, в ответах на которые мне необходимо было увериться. Всё же древнее предсказание висело надо мной дамокловым мечём.

— Почему? — спрашивал я себя. — Почему нельзя вмешиваться в их дела? Я же Талисман, а значит должен защищать их. — Тогда я ещё многого не знал, несмотря на то, что считался всезнающим.

Меня просили дать счастье, и я пришёл, чтобы привнести его в мир. Жаль, что дорога, выстланная благими намерениями, ведёт совсем не туда, куда хочется.

За этими мыслями я приблизился к сожжённой деревне. Она была подобна тысячам таких же, но в то же время было одно отличие: это было место, откуда пришёл зов.

Взобравшись на памятный холм, я увидел распростёртое тело девушки, уставившееся невидящими глазами в безответное небо.

— Бедное дитя, — ты обрела своё бессмертие, — прошептал я, смежая её веки. Вот этот холм. Отправная точка моего существования в этом мире. Иногда, мысленно возвращаясь к нему, мне хочется стереть его с лица земли.

Не нужен я был этому миру!

-6-

Задуманное не требовало значительных усилий, а только некоторой хитрости. Я — Талисман. Моё назначение: охранять людей, правда, это не осознанное стремление, а своеобразная плата за малейшую доброту по отношению ко мне. Но у меня есть и оборотная сторона: я нёс смерть каждому, кто затаит на меня злобу. Она стояла за моими плечами, готовая в любую секунду сразить угрозу на повал.

Я шёл по «чёрной» территории нисколько не таясь, хотя и был одет в форму врага. Многие из тех, кто меня видел, так и замирали с открытыми ртами, не предпринимая ничего. Другие прятались, повинуясь древнему врождённому инстинкту.

Но были и другие, те, которые чувствовали, что я несу смерть, не только им лично, но и всей их империи. Такие пытались меня остановить. Обычно их конец был ужасен.

Один подорвался на собственной мине, другому выворотил все кишки его же товарищ, третий провалился под землю, и его там что-то съело, причём с большим аппетитом. На четвёртого упал самолёт, а в пятого при абсолютно безоблачной погоде ударила молния.

Твёрдого убеждения у меня не было, но уже тогда я понял, что смерть — большая затейница, и мне придётся с ней хлебнуть ещё немало кошмаров. Правда, пока меня не трогало даже то, как один офицер сам себе выковыривал глаза. Во всём этом был какой-то мрачный гротеск и потаённый смысл.

Всё во благо, — говорил я сам себе, — всё во благо!

-7-

Одиночество.

Жуткое чувство. Никогда я не чувствовал себя таким одиноким, как сейчас, когда для человечества всё уже кончено. Поначалу я пытался утешиться и уверить себя, что всё это не так, и где-нибудь да остались люди, которые смогут возобновить род человеческий. Но никто не желает счастья, и я почти наверняка уверен, что никто не выжил.

Это ужасно.

Даже там, в своём мире Впечатлений, я не был настолько одиноким, ведь люди тогда жили. И любили. И благодарили. Испытывали массу положительных эмоций, благодаря которым я никогда не чувствовал себя одиноким.

Жаль, что всё это я понял только теперь, когда… слишком поздно.