Добавить в моё избранное
57 мин, 9 сек 7409
Ведь мы, как всегда позавтракав дома, так ничего больше и не ели.
Санёк и Руслан, при упоминании о еде, удовлетворённо закивали в знак своего согласия, ведь планов на сегодня у нас всё равно не было, а это уважительный случай скоротать время и наполнить наши желудки. Но сам Денис не очень горел желанием: видимо она что-то сделала ему ещё при жизни и явно это оставило отпечаток у него в голове и он был точно не из хороших, но он об этом даже и не заикался.
После пары похоронных процедур над телом отошедшей в вечность, за которыми мы даже и не наблюдали, чёрную лодочку, плавно плывущую в свой последний путь на руках присутствующих людей, как на волнах (почему-то она мне показалась в тот момент лодочкой), погрузили на открытый ГАЗ-он. Родственники расположились по бортам грузовика, а покойница в оббитом чёрной тканью саркофаге гордо заняла своё место посередине, на заранее уложенном на нём ковре, придающем некую солидность похоронной процессии, а у её гордого изголовья приютилась пара невзрачных венков. Из остальной же публики — кто побрёл дальше по своим делам, а кто погрузился в автобус «заказной» ЛАЗ. Мы заскочили самыми первыми и расположились на коронных задних сидениях, другие тоже не заставили себя ждать, и процессия медленно двинулась на городское кладбище.
Кладбище днём не такое уж страшное место — зелено, свежо. В это время среднеазиатский пейзаж во всей округе становился блекло-жёлтым, напрочь выгоревшим под жгучими лучами солнца. Но христианское кладбище всегда оставалось зеленым и прохладным потому, что оно располагалось вблизи горной и текущей с вечных ледников реки, в которой даже летом температура не превышала и 15 градусов. Прохладный ветерок с речки, не торопясь, разгуливал меж гранитных плит и перекошенных деревянных крестов, а то и вовсе вдоль безымянных, впалых могил, заросших непричёсанным сорняком.
Проехав возле главного входа, траурный караван направился вдоль кладбища, продвигаясь к новым захоронениям, так как его старая часть была давно переполнена. Мрут люди; особенно в жару.
Проезжая мимо надгробий, виднелись даже последние пристанища своих близких и знакомых, их монументы немного возвышались над землёй, словно пытаясь предупредить, что наше пребывание в прекрасном для плоти местечке, далеко не вечно. А нас, молодых, ничто ещё не заставляло задуматься о будущем, которое предугадать невозможно, да и кому хочется знать, когда будет его поджидать последний вздох, и тогда у жизни отнимется весь её приятный колорит, и придётся дрожать перед судилищем вечности.
У вырытой в жёстком грунте могилы дожидалось трое рабочих, по виду уже принявших достаточно жидких градусов за упокой, как и полагается, а палящее солнце подкрутило им эти самые градусы, и их порозовевшие и вспотевшие лица довольно улыбались, как бы демонстрируя на совесть сделанную с самого утра работу. Могила была вырыта на славу: ровные отёсанные края и бугор земли в аккурат расположийся по правую сторону могилы. Верёвки для спуска прибрано лежали на зелёной травке, напоминая греющихся на солнце гадюк.
Автобус остановился, проехав немного подальше от места погребения, чтобы не загромождать и так не весьма обширную, ещё не совсем занятую мертвецами, площадку. ГАЗ-он же, напротив, остановился метрах в пяти от свежевырытой ямы. Далеко тащить бабку ни кто не хотел.
Мы не спеша вышли последними из автобуса. Гроб снова установили на табуретки у могилы, чтобы напоследок попрощаться и попозировать перед фото-камерой. Ну а мы скучно дожидались концовки, с последующей раздачей риса с изюмом: наши желудки стали настойчивее напоминать о своём существовании времён экономического застоя.
И вот, наконец-то, настал тот самый, шокировавший нас всех момент, когда усопшей в руки, связанные бинтом, которые видимо не хотели держаться вместе, вложили деньги! Я слышал о таком обряде но сам с таким не встречался: некоторым отжившим гражданам давали на «проезд» в загробный мир. Меня, да и многих стоявших с нами, увиденное просто ошарашило. Как было мне известно, обычно клали 5 или 10 рублей, а здесь вложили 100-рублёвую купюру — средний месячный заработок в наших нищих краях! Видеть столь огромную купюру пришлось впервые, но я чётко разглядел её, пока мужчина упорно вкладывал её в непослушные руки старухи. Эти самые руки у бабки окаменели и он разжимал их с небольшим применением силы, а купюру положил этим временем усопшей на грудь и не разглядеть её было просто невозможно. Видимо бабка была при жизни грешницей с большой буквы и не одну душу сгубила, отправив на вечные мучения в ад, для чего ей и понадобились столь большие проездные для в так называемый рай, куда она несомненно пыталась проскочить или хоть пыталась зацепиться, чтоб не гореть в неуютном аду. Вот, наверное и приготовила сама для себя такой проездной. Дай мне эти деньги, и я унёс бы сам её прямо туда на своих руках и с ветерком.
Оглянувшись молча по сторонам, я понял, что ни один такой желающий.
Санёк и Руслан, при упоминании о еде, удовлетворённо закивали в знак своего согласия, ведь планов на сегодня у нас всё равно не было, а это уважительный случай скоротать время и наполнить наши желудки. Но сам Денис не очень горел желанием: видимо она что-то сделала ему ещё при жизни и явно это оставило отпечаток у него в голове и он был точно не из хороших, но он об этом даже и не заикался.
После пары похоронных процедур над телом отошедшей в вечность, за которыми мы даже и не наблюдали, чёрную лодочку, плавно плывущую в свой последний путь на руках присутствующих людей, как на волнах (почему-то она мне показалась в тот момент лодочкой), погрузили на открытый ГАЗ-он. Родственники расположились по бортам грузовика, а покойница в оббитом чёрной тканью саркофаге гордо заняла своё место посередине, на заранее уложенном на нём ковре, придающем некую солидность похоронной процессии, а у её гордого изголовья приютилась пара невзрачных венков. Из остальной же публики — кто побрёл дальше по своим делам, а кто погрузился в автобус «заказной» ЛАЗ. Мы заскочили самыми первыми и расположились на коронных задних сидениях, другие тоже не заставили себя ждать, и процессия медленно двинулась на городское кладбище.
Кладбище днём не такое уж страшное место — зелено, свежо. В это время среднеазиатский пейзаж во всей округе становился блекло-жёлтым, напрочь выгоревшим под жгучими лучами солнца. Но христианское кладбище всегда оставалось зеленым и прохладным потому, что оно располагалось вблизи горной и текущей с вечных ледников реки, в которой даже летом температура не превышала и 15 градусов. Прохладный ветерок с речки, не торопясь, разгуливал меж гранитных плит и перекошенных деревянных крестов, а то и вовсе вдоль безымянных, впалых могил, заросших непричёсанным сорняком.
Проехав возле главного входа, траурный караван направился вдоль кладбища, продвигаясь к новым захоронениям, так как его старая часть была давно переполнена. Мрут люди; особенно в жару.
Проезжая мимо надгробий, виднелись даже последние пристанища своих близких и знакомых, их монументы немного возвышались над землёй, словно пытаясь предупредить, что наше пребывание в прекрасном для плоти местечке, далеко не вечно. А нас, молодых, ничто ещё не заставляло задуматься о будущем, которое предугадать невозможно, да и кому хочется знать, когда будет его поджидать последний вздох, и тогда у жизни отнимется весь её приятный колорит, и придётся дрожать перед судилищем вечности.
У вырытой в жёстком грунте могилы дожидалось трое рабочих, по виду уже принявших достаточно жидких градусов за упокой, как и полагается, а палящее солнце подкрутило им эти самые градусы, и их порозовевшие и вспотевшие лица довольно улыбались, как бы демонстрируя на совесть сделанную с самого утра работу. Могила была вырыта на славу: ровные отёсанные края и бугор земли в аккурат расположийся по правую сторону могилы. Верёвки для спуска прибрано лежали на зелёной травке, напоминая греющихся на солнце гадюк.
Автобус остановился, проехав немного подальше от места погребения, чтобы не загромождать и так не весьма обширную, ещё не совсем занятую мертвецами, площадку. ГАЗ-он же, напротив, остановился метрах в пяти от свежевырытой ямы. Далеко тащить бабку ни кто не хотел.
Мы не спеша вышли последними из автобуса. Гроб снова установили на табуретки у могилы, чтобы напоследок попрощаться и попозировать перед фото-камерой. Ну а мы скучно дожидались концовки, с последующей раздачей риса с изюмом: наши желудки стали настойчивее напоминать о своём существовании времён экономического застоя.
И вот, наконец-то, настал тот самый, шокировавший нас всех момент, когда усопшей в руки, связанные бинтом, которые видимо не хотели держаться вместе, вложили деньги! Я слышал о таком обряде но сам с таким не встречался: некоторым отжившим гражданам давали на «проезд» в загробный мир. Меня, да и многих стоявших с нами, увиденное просто ошарашило. Как было мне известно, обычно клали 5 или 10 рублей, а здесь вложили 100-рублёвую купюру — средний месячный заработок в наших нищих краях! Видеть столь огромную купюру пришлось впервые, но я чётко разглядел её, пока мужчина упорно вкладывал её в непослушные руки старухи. Эти самые руки у бабки окаменели и он разжимал их с небольшим применением силы, а купюру положил этим временем усопшей на грудь и не разглядеть её было просто невозможно. Видимо бабка была при жизни грешницей с большой буквы и не одну душу сгубила, отправив на вечные мучения в ад, для чего ей и понадобились столь большие проездные для в так называемый рай, куда она несомненно пыталась проскочить или хоть пыталась зацепиться, чтоб не гореть в неуютном аду. Вот, наверное и приготовила сама для себя такой проездной. Дай мне эти деньги, и я унёс бы сам её прямо туда на своих руках и с ветерком.
Оглянувшись молча по сторонам, я понял, что ни один такой желающий.
Страница
2 из 16
2 из 16
